Сражение, которым вдохновлялся Мэл Гибсон. Битва при Коупенсе
Многие, смотревшие американский фильм «Патриот» про Войну за независимость США, помнят эффектную сцену боя в самом конце. Вышколенные британские войска наступают на ополченцев, те дают пару залпов и обращаются в бегство. Англичане преследуют, ломают строй, бегут за холм, и… натыкаются на выстроенные и готовые к бою подразделения Континентальной армии.
После чего терпят поражение. Сцена, безусловно, очень эффектная. И, что самое интересное – в целом не выдуманная. О сражении, вдохновившем Мэла Гибсона, сценариста фильма «Патриот» и исполнявшего главную роль, мы и поговорим сегодня.
Кампания 1781 года на Юге мятежных тринадцати колоний больше походила на лихорадочную попытку нащупать комбинационный путь победы в войне, нежели что-то планомерное и поступательное.
Британские регулярные войска, за несколькими исключениями, легко громили бунтовщиков, но ощутимого стратегического результата англичанам это не приносило. Джинн открытого военного мятежа был выпущен на свободу еще в 1775 году. Победить его можно было только постепенным взятием под контроль всей территории и тщательной политической зачистки. Но достаточное количество сил для этого Лондон выделять не спешил – надо было контролировать другие заморские земли.
Война шла годами, и английские командующие все сильнее убеждались – победить простыми полевыми сражениями не получится. Побитые и разгромленные, американские армии быстро таяли во времена неуспеха, и столь же быстро собирались обратно в тех местах, где в данный момент не было британских войск.
Последний шанс для англичан состоял в переносе боевых действий на Юг. Там процент лоялистов был выше, чем в каких-нибудь Пенсильвании или Массачусетсе. Сельскохозяйственный, «традиционный» регион, соседство с более агрессивными индейцами, и, как следствие, большая склонность искать защиту у сильной державы. Британцам казалось, что, стоит им прийти в регион, как скрывавшиеся до этого лоялисты покажут себя. У Короны появится прочный тыл, с опорой на который можно будет спокойно и поэтапно покорять Север.
Эти ожидания не оправдались – лоялисты на Юге, конечно, имелись, и не мало, но вполне удачно купировались местными же мятежниками. В этом отношении Война за независимость была еще и гражданской – на Юге шла настоящая резня между этими двумя фракциями. Масла в огонь добавляли и обычные бандиты, примыкавшие то к той, то к другой стороне в поисках возможностей пограбить.
У Континентальной армии и подчиненных ей отрядов ополченцев проблем тоже хватало. В августе 1780-го их крепко поколотили при Камдене, и армия вновь разбежалась. Партизанская война и резня между мятежниками и лоялистами, правда, продолжались, что поддерживало динамику общего противостояния. Тем не менее, американцы понимали, что следует что-то менять, чтобы не доиграться до еще одного крупного разгрома.
Первым делом «почистили» верхи. Вместо победившего при Саратоге в 1777-м, но провалившего Камден Горацио Гейтса южную армию возглавил Натаниэль Грин. Он тут же со всей энергией взялся за наведение порядка. Провозгласившие независимость от Короны, отдельные штаты не спешили, тем не менее, полностью отдаваться на дело войны с англичанами. Они, конечно, предоставляли солдат, но частенько экономили на их вооружении и обмундировании.
Грин намеревался положить этому конец. Уровень массового дезертирства и неустойчивости в бою прям зависел от урчания желудков и дыр в ботинках. Впрочем, солдат, имевший эти самые ботинки в принципе, зачастую мог считать себя счастливчиком – под городами Шарлотт и Хиллсборо Грин обнаружил множество солдат, разгуливающих, как он описал, в «форменной одежде индейцев».
Чтобы армия могла лучше фуражироваться, и, как следствие, перестать быть оборванной толпой, он разделил ее – столкнись он в таком состоянии с британцами, они бы все равно разбили ее остатки еще раз.
Одним из получившихся в результате разделения «частей» был отряд Даниэля Моргана. Действуя с западного берега реки Катоба, он совершал рейды на британские гарнизоны. И «доигрался» – в январе 1781-го английский главнокомандующий Корнуоллис отрядил за ним отряд под командованием Банастра Тарлтона.
На бумаге Морган превосходил Тарлтона – 1900 человек против 1100. Но это с тыловыми подразделениями – «активных штыков» было сильно меньше, в целом, те же 1100 человек. Да и среднее качество британских войск было намного выше. А еще у англичан было в 3 раза больше всадников, отлично подходивших для действий на раскинувшихся вокруг лугах.
Кроме того, Тарлтон имел конкретную задачу – накостылять Моргану, и шел налегке. Американцы постоянной базы поблизости не имели, и тащили с собой обозы. Рано или поздно они были бы настигнуты, и 16 января Морган решился дать бой.
Он выбрал холмы под городком Коупенс. Позиция была так себе – фланги открыты, поле сражения целиком не просматривается, позади река. Последнее, впрочем, было скорее на руку – зная склонность американцев (особенно ополченцев) разбегаться, так Морган хотя бы был уверен, что бежать будет некуда.
Его единственным шансом было наплевать на учебники тактики, и попробовать придумать что-то новое. С этим Морган справился: его силы состояли из расположенных на склоне холма трех линий пехоты – чем глубже, тем внушительнее. Первая линия, насчитывавшая всего 150 ополченцев, должна была завязать бой, после чего слиться со второй. Та, после этого, должна была дать два залпа, после чего отступить за холм и перестроиться – Морган не испытывал иллюзии насчет способности ополченцев держать натиск противника. Но выстрелы могли расстроить порядки англичан, и в этом плане они могли быть полезны. Это давало возможность контратаковать для основной, самой надежной и сильной линии – 450 солдатам Континентальной армии.
Но на утро 17 января, когда началось сражение, все пошло не так.
Противник пошел в атаку. Ополченцы дали свои два залпа, после чего, как и планировалось, двинулись за холм. На них, правда, тут же набросились английские всадники, но Морган парировал это кавалерийским резервом, и британская конница отступила.
Тем временем пехота Тарлтона продолжала решительно идти вперед. Англичане стали охватывать правый фланг американцев, и ее командующий попытался сманеврировать одной из рот, чтобы упредить их. Но команда «кругом и влево» оказалась для плохо «сыгранных» американцев оказалась слишком сложной. Поэтому они ограничились первой ее частью, после чего, немного потоптавшись, двинулись в тыл. Увидев отступление роты, за ней потянулась вся линия.
Морган от всего увиденного в восторге не был, но ему хватало опыта, чтобы понимать: разворачивать отступающих поздно. Сейчас они делают это в полном порядке, но, если начать активно маневрировать, строй неопытных в «шагистике» войск будет окончательно сломан, и они станут легкой добычей. Поэтому он решил отступить за холм. После этого солдаты должны были развернуться и встретить неприятеля.
Британцы тем временем лицезрели типичнейшую для себя картину – отступающих американцев. Пока что они делали это в порядке. Но Тарлтон привык – очень скоро подобное у мятежников переходит в паническое бегство. Надо было только «подтолкнуть». И наступающие «красные мундиры», даже не дожидаясь реакции командира, бросились вперед – они тоже думали, что знали, чем все это закончится. Тарлтон не возражал – мало того, он швырнул на стол все, что у него было, отправив в эту атаку весь резерв.
Но реальность оказалась далека от представлений. Вбежав на холм, окончательно развалившие строй англичане увидели не удирающую, но полностью готовую к бою американскую пехоту. В британцев тут же полетели свинцовые залпы – не готовые к такому плотному огню, «красные мундиры» превратились в неорганизованную толпу. Тут же подоспела успевшая вновь собраться для удара мятежная кавалерия, обрушившаяся на правый фланг. Спустя несколько минут дело завершили атаки американской пехоты — солдаты Континентальной армии по фронту и успевшие перестроиться ополченцы на британском левом фланге.
Это был полный разгром. Тарлтон еле унес ноги. Потери убитыми и пленными перевалили за 80 процентов – по итогам битвы при Коупенсе британцы не досчитались более 900 человек. Американцам победа далась, практически что, даром – 25 убитых.
Морган тут же стал в Континентальной армии знаменитостью и приобрел авторитет тактического гения. Американцам казалось, что они нашли чудо-рецепт против отлаженной военной машины Британской империи. Впоследствии они не раз использовали тактику эшелонированной обороны против англичан. Но она, конечно, уже не могла дать таких результатов – хотя бы потому, что противник, больно обжегшись, всегда предполагал нечто в таком духе и принимал меры.
Но яркая победа повлияла на самое важное – она повысила боевой дух. Причем не только в армии – речь шла и о противостоянии «патриоты/лоялисты», и о партизанской войне. Надежды «замирить» Юг и найти твердую почву для Корнуоллиса, и без того сомнительные, теперь рухнули окончательно. Вопрос о том, кто победит в войне, уже не стоял.
Война на Юге
Кампания 1781 года на Юге мятежных тринадцати колоний больше походила на лихорадочную попытку нащупать комбинационный путь победы в войне, нежели что-то планомерное и поступательное.
Британские регулярные войска, за несколькими исключениями, легко громили бунтовщиков, но ощутимого стратегического результата англичанам это не приносило. Джинн открытого военного мятежа был выпущен на свободу еще в 1775 году. Победить его можно было только постепенным взятием под контроль всей территории и тщательной политической зачистки. Но достаточное количество сил для этого Лондон выделять не спешил – надо было контролировать другие заморские земли.
Война шла годами, и английские командующие все сильнее убеждались – победить простыми полевыми сражениями не получится. Побитые и разгромленные, американские армии быстро таяли во времена неуспеха, и столь же быстро собирались обратно в тех местах, где в данный момент не было британских войск.
Последний шанс для англичан состоял в переносе боевых действий на Юг. Там процент лоялистов был выше, чем в каких-нибудь Пенсильвании или Массачусетсе. Сельскохозяйственный, «традиционный» регион, соседство с более агрессивными индейцами, и, как следствие, большая склонность искать защиту у сильной державы. Британцам казалось, что, стоит им прийти в регион, как скрывавшиеся до этого лоялисты покажут себя. У Короны появится прочный тыл, с опорой на который можно будет спокойно и поэтапно покорять Север.
Эти ожидания не оправдались – лоялисты на Юге, конечно, имелись, и не мало, но вполне удачно купировались местными же мятежниками. В этом отношении Война за независимость была еще и гражданской – на Юге шла настоящая резня между этими двумя фракциями. Масла в огонь добавляли и обычные бандиты, примыкавшие то к той, то к другой стороне в поисках возможностей пограбить.
Отчаянные меры
У Континентальной армии и подчиненных ей отрядов ополченцев проблем тоже хватало. В августе 1780-го их крепко поколотили при Камдене, и армия вновь разбежалась. Партизанская война и резня между мятежниками и лоялистами, правда, продолжались, что поддерживало динамику общего противостояния. Тем не менее, американцы понимали, что следует что-то менять, чтобы не доиграться до еще одного крупного разгрома.
Назвать желудки мятежников полными, а форму чистой и новой значит сильно погрешить против правды
Первым делом «почистили» верхи. Вместо победившего при Саратоге в 1777-м, но провалившего Камден Горацио Гейтса южную армию возглавил Натаниэль Грин. Он тут же со всей энергией взялся за наведение порядка. Провозгласившие независимость от Короны, отдельные штаты не спешили, тем не менее, полностью отдаваться на дело войны с англичанами. Они, конечно, предоставляли солдат, но частенько экономили на их вооружении и обмундировании.
Грин намеревался положить этому конец. Уровень массового дезертирства и неустойчивости в бою прям зависел от урчания желудков и дыр в ботинках. Впрочем, солдат, имевший эти самые ботинки в принципе, зачастую мог считать себя счастливчиком – под городами Шарлотт и Хиллсборо Грин обнаружил множество солдат, разгуливающих, как он описал, в «форменной одежде индейцев».
Чтобы армия могла лучше фуражироваться, и, как следствие, перестать быть оборванной толпой, он разделил ее – столкнись он в таком состоянии с британцами, они бы все равно разбили ее остатки еще раз.
Последний шанс Дэниэла Моргана
Одним из получившихся в результате разделения «частей» был отряд Даниэля Моргана. Действуя с западного берега реки Катоба, он совершал рейды на британские гарнизоны. И «доигрался» – в январе 1781-го английский главнокомандующий Корнуоллис отрядил за ним отряд под командованием Банастра Тарлтона.
На бумаге Морган превосходил Тарлтона – 1900 человек против 1100. Но это с тыловыми подразделениями – «активных штыков» было сильно меньше, в целом, те же 1100 человек. Да и среднее качество британских войск было намного выше. А еще у англичан было в 3 раза больше всадников, отлично подходивших для действий на раскинувшихся вокруг лугах.
Кроме того, Тарлтон имел конкретную задачу – накостылять Моргану, и шел налегке. Американцы постоянной базы поблизости не имели, и тащили с собой обозы. Рано или поздно они были бы настигнуты, и 16 января Морган решился дать бой.
Он выбрал холмы под городком Коупенс. Позиция была так себе – фланги открыты, поле сражения целиком не просматривается, позади река. Последнее, впрочем, было скорее на руку – зная склонность американцев (особенно ополченцев) разбегаться, так Морган хотя бы был уверен, что бежать будет некуда.
Командовавший британским отрядом Банастр Тарлтон – молодой импульсивный кавалерист
Его единственным шансом было наплевать на учебники тактики, и попробовать придумать что-то новое. С этим Морган справился: его силы состояли из расположенных на склоне холма трех линий пехоты – чем глубже, тем внушительнее. Первая линия, насчитывавшая всего 150 ополченцев, должна была завязать бой, после чего слиться со второй. Та, после этого, должна была дать два залпа, после чего отступить за холм и перестроиться – Морган не испытывал иллюзии насчет способности ополченцев держать натиск противника. Но выстрелы могли расстроить порядки англичан, и в этом плане они могли быть полезны. Это давало возможность контратаковать для основной, самой надежной и сильной линии – 450 солдатам Континентальной армии.
Но на утро 17 января, когда началось сражение, все пошло не так.
Неожиданный разгром
Противник пошел в атаку. Ополченцы дали свои два залпа, после чего, как и планировалось, двинулись за холм. На них, правда, тут же набросились английские всадники, но Морган парировал это кавалерийским резервом, и британская конница отступила.
Тем временем пехота Тарлтона продолжала решительно идти вперед. Англичане стали охватывать правый фланг американцев, и ее командующий попытался сманеврировать одной из рот, чтобы упредить их. Но команда «кругом и влево» оказалась для плохо «сыгранных» американцев оказалась слишком сложной. Поэтому они ограничились первой ее частью, после чего, немного потоптавшись, двинулись в тыл. Увидев отступление роты, за ней потянулась вся линия.
Морган от всего увиденного в восторге не был, но ему хватало опыта, чтобы понимать: разворачивать отступающих поздно. Сейчас они делают это в полном порядке, но, если начать активно маневрировать, строй неопытных в «шагистике» войск будет окончательно сломан, и они станут легкой добычей. Поэтому он решил отступить за холм. После этого солдаты должны были развернуться и встретить неприятеля.
Британцы тем временем лицезрели типичнейшую для себя картину – отступающих американцев. Пока что они делали это в порядке. Но Тарлтон привык – очень скоро подобное у мятежников переходит в паническое бегство. Надо было только «подтолкнуть». И наступающие «красные мундиры», даже не дожидаясь реакции командира, бросились вперед – они тоже думали, что знали, чем все это закончится. Тарлтон не возражал – мало того, он швырнул на стол все, что у него было, отправив в эту атаку весь резерв.
Но реальность оказалась далека от представлений. Вбежав на холм, окончательно развалившие строй англичане увидели не удирающую, но полностью готовую к бою американскую пехоту. В британцев тут же полетели свинцовые залпы – не готовые к такому плотному огню, «красные мундиры» превратились в неорганизованную толпу. Тут же подоспела успевшая вновь собраться для удара мятежная кавалерия, обрушившаяся на правый фланг. Спустя несколько минут дело завершили атаки американской пехоты — солдаты Континентальной армии по фронту и успевшие перестроиться ополченцы на британском левом фланге.
Это был полный разгром. Тарлтон еле унес ноги. Потери убитыми и пленными перевалили за 80 процентов – по итогам битвы при Коупенсе британцы не досчитались более 900 человек. Американцам победа далась, практически что, даром – 25 убитых.
Морган тут же стал в Континентальной армии знаменитостью и приобрел авторитет тактического гения. Американцам казалось, что они нашли чудо-рецепт против отлаженной военной машины Британской империи. Впоследствии они не раз использовали тактику эшелонированной обороны против англичан. Но она, конечно, уже не могла дать таких результатов – хотя бы потому, что противник, больно обжегшись, всегда предполагал нечто в таком духе и принимал меры.
Но яркая победа повлияла на самое важное – она повысила боевой дух. Причем не только в армии – речь шла и о противостоянии «патриоты/лоялисты», и о партизанской войне. Надежды «замирить» Юг и найти твердую почву для Корнуоллиса, и без того сомнительные, теперь рухнули окончательно. Вопрос о том, кто победит в войне, уже не стоял.
Владимир Атласов: человек, покоривший Камчатку
К концу XVIII века русские подчинили себе практически все, неизвестные еще какое-то столетие назад, сибирские земли. Ценный пушной зверек на уже освоенных территориях истощался, добыча и поступления ясака падали. Это вынуждало двигаться дальше на восток. Одной из последних территорий, присоединенных к России из желания получить как можно больше «мягкой рухляди», была Камчатка. Во многом это была заслуга Владимира Атласова – еще одной яркой личности среди сибирских первопроходцев.
Первое время Атласов весьма отличался от других «сибирских конкистадоров». Уроженец Великого Устюга, он попал в Сибирь по стопам отца (тоже, кстати, Владимира Атласова), служившего на фронтире обычным казаком.
Нет, Атласов-сын не брезговал работой «в поле». Он исправно собирал ясак еще в 1682 году, применяя типичную для мест и эпохи убедительность оружия и набор заложников. Но, обученный грамоте, он при любом удобном случае старался занимать какую-нибудь не подразумевающую длительных походов должность. С 1683-го наш герой проживал в Якутске и надолго оттуда не выезжал. Породил сына, обзавелся отдельным домом, приусадебным огородом.
Иными словами, за меховыми Эльдорадо в неизведанные земли не рвался – и в Якутске было неплохо. Но в 1691 году, спустя почти 10 лет относительно спокойного проживания в крупном (по меркам времени и места) городе, все изменилось.
Незадолго до этого времени Атласов занимался нелегальными самогонщиками и живущими в окрестностях туземцами. Но в итоге превысил полномочия, спровоцировал поток жалоб, разбирательства и наказание. Показательно, что действовал он так не из корысти (что уже само по себе заслуживало внимания), а, скорее, из любви к мордобою и порядку – эдакий шериф, не особо разбирающийся в методах.
Как бы то ни было, спускать такое было нельзя, и Атласова публично выпороли, а потом отправили на Анадырь. Тамошнюю службу он начал с козырей – почти сразу поругался с приказчиком Анадырского острога, за что получил еще батогов. Но в 1695 году, спустя несколько лет службы и заведения дружеских отношений с нужными людьми, Атласов сам стал приказчиком.
За несколько лет до этого с Анадыря на Камчатку уже ходили небольшие русские отряды. Особенно удачным был поход Луки Морозко – в 1696 году он, взяв 15 казаков и 40 лояльных юкагиров, прошел почти до середины полуострова. Но в итоге развернулся – Камчатка оказалась плотно заселена неплохо, по сибирским меркам, организованными и вооруженными людьми.
Но зато меха там было хоть завались – Морозко вернулся с множеством шкурок, в том числе, и крайне ценной чернобурой лисы. Атласов почуял добычу, и стал собирать крупный поход.
Атласов выдвинулся на Камчатку в самом начале 1697 года. У него было 124 человека – половина казаков и половина союзников-юкагиров. По меркам Анадыря и окрестностей это были крайне серьезные силы, с которыми можно было претендовать на полноценное подчинение края.
Перевалив через Корякское нагорье, Атласов разделил силы ровно наполовину. Отряд из 30 юкагиров и стольких же казаков под командованием Луки Морозко двинулся по восточному побережью, Атласов же выбрал себе западное. Это позволяло собирать больше ясака и подчинять больше земель.
Но все планы расстроили атласовские юкагиры, решившиеся напасть на русских. Это был не простой, бессмысленный и беспощадный, бунт – в случае успеха они планировали идти на ослабленный Анадырский острог, и захватить его.
Какое-то время все висело на волоске, но потерявшим 6 человек убитыми, большей частью израненым казакам, удалось укрепить обоз, и держаться до тех пор, пока на выручку не придет Морозко, к которому смогли послать гонца. Бунтовщики бежали – позже они будут партизанить на коммуникациях, нападая на анадырско-якутские конвои. Часть юкагиров осталась. Разъяренный Атласов всыпал им плетей, но идти дальше не стал – ему еще были нужны люди.
Теперь у него осталось 85 человек: 55 казаков и три десятка присмиревших юкагиров. Атласов разорял острожки отказывавшихся покориться коряков. Позже он наткнулся на поселения ительменов – у тех как раз в самом разгаре были внутренние свары. Часть туземцев перешла под русских сразу – другая, конфликтовавшая с первой, тянула время.
Перезимовав, Атласов решил всерьез взяться за колеблющихся ительменов, и пошел подчинять спокойных и громить непокорных. Но вскоре он отвлекся – случился корякский рейд, в результате которого неспокойные туземцы увели оленей у лояльных юкагиров.
Оставлять просто так эту выходку было нельзя – без транспорта союзники стали бы практически бесполезны. Поэтому Атласов рванул за коряками, догнать которых удалось только почти у самого Охотского моря. Последовала битва, ожидаемо закончившаяся разгромом похитителей и возвращением оленей.
Решив, что этого мало, Атласов двинулся в земли других коряков-оленеводов. До тех уже дошли слухи о неудаче соплеменников. Понимая, что встреча с разозленными русскими ничем хорошим не кончится, коряки снялись с насиженных мест и ушли. Но после длившейся целых полтора месяца погони были настигнуты и разбиты. Олени достались победителям.
В процессе разорения туземных острожков казаки обнаружили пленного японца по имени Денбей. Бедняга служил на торговом судне, выполнявшем рутинное каботажное плаванье вдоль берегов Японии, но внезапный шторм унес посудину в открытое море. Японцев долго мотало по волнам, пока не выбросило на камчатские берега. Денбей был последним выжившим из команды и крайне обрадовался русским. Атласов тоже смекнул, что к чему: японец владел грамотой и мог много что поведать.
Поэтому Денбея взяли с собой и позже доставили в Москву. Там он увиделся с самим царем Петром, наказавшим гостю организовать обучение японскому языку и составлять словари с пособиями. Этим Денбей и занимался до самого конца жизни, наступившего, как считается, где-то в районе 1710-х годов.
Перезимовав еще раз, Атласов решил возвращаться в Анадырь. Не всем воинством – всё-таки всё планировалось как полноценное завоевание, а не обычный, пусть и крупный рейд. Поэтому он разделил свои силы на части, и занял ими два укрепленных зимовья, а сам 17-ю казаками, богатой соболиной казной и 30-ю юкагирами двинулся в Анадырский острог.
По пути – какой сюрприз! – произошло очередное предательство юкагиров. Наученные горьким опытом русские были настороже и отбили атаку. Туземцы скрылись. После этого отряд продолжил путь, благополучно дойдя до Анадыря.
В 1701-м Атласов прибыл в Москву, представив царю подробный отчет о Камчатке. У него не получилось закрепиться на полуострове – оставленные там отряды вскоре были перебиты хитрыми туземцами. Но Атласову удалось нечто более важное. Благодаря ему и действенным аргументам в виде множества соболиных шкур о Камчатке заговорили в Москве. И взялись за нее всерьез. На полуостров хлынули казаки и служилые люди, вскорости заставившие туземцев крепко пожалеть обо всех своих «хитрых планах».
По дороге обратно на Камчатку Атласов попал в неприятную историю – его казаки ограбили купеческий караван, шедший по Ангаре. Времени прошло много, информации дошло мало – в основном только челобитные и отрывочные материалы следствия. Поэтому среди исследователей единства трактовки нет.
Согласно одной версии, Атласов (как и многие казаки времен покорения Сибири) просто грабил все, до чего мог дотянуться – и везущие дорогие товары купцы были тут самым лакомым пирогом. И ангарский караван с китайским шелком тут далеко не единственное, что пострадало – остальных просто резали, и концы в воду.
Другая же точка зрения состоит в том, что Атласов наткнулся на имущество уже умершего самостоятельно купца. Мало того, взял товаров только на сумму, положенную ему от царя за свои камчатские приключения, и под расписку. А уж потом наследники торговца написали челобитных, подкупили свидетелей, в общем, завалили следствие кипами вранья и «дезы».
Как бы то ни было, несколько лет Атласов провел в заключении в Якутске. Но к 1707-му его вновь отправили приказчиком на Камчатку – то ли потому, что следствие установило невиновность, то ли оттого, что на полуострове срочно требовались опытные и решительные командиры.
Если дело было в последнем, то основания имелись. Край полыхал – шла полномасштабная война между русскими и местным населением. Невинными хиппи, вынужденными к активным действиям приходом завоевателей, коряки и ительмены не были – они увлеченно резались между собой задолго до пришествия белых людей. В ходу было коварство, отточенные приемы внезапных нападений и пытки ради удовольствия – особенно популярным развлечением было выколоть глаза пленного деревянными спицами, а потом медленно его прикончить.
В таких условиях дисциплина была важнее всего – и Атласов ее нещадно насаждал. Привыкшие к вольнице казаки взбунтовались – Атласова посадили в тюрьму, параллельно принявшись строить челобитные в Москву. Покоритель Камчатки не растерялся и бежал. Но он так и не смог вернуть себе контроль над полуостровом. Несколько лет спустя после начала бунта, в 1711 году, он все же попался находящимся в то время на пике мятежникам и был убит – зачинщики боялись решительности и авторитета Атласова, которые могли сыграть против них в будущем.
Несколько лет спустя Россия все же наведет порядок на полуострове, разобравшись как с мятежом, так и с неспокойным местным населением. Но все это произойдет уже без Владимира Атласова – человека, с чьих действий все и началось.
Спокойная жизнь
Первое время Атласов весьма отличался от других «сибирских конкистадоров». Уроженец Великого Устюга, он попал в Сибирь по стопам отца (тоже, кстати, Владимира Атласова), служившего на фронтире обычным казаком.
Нет, Атласов-сын не брезговал работой «в поле». Он исправно собирал ясак еще в 1682 году, применяя типичную для мест и эпохи убедительность оружия и набор заложников. Но, обученный грамоте, он при любом удобном случае старался занимать какую-нибудь не подразумевающую длительных походов должность. С 1683-го наш герой проживал в Якутске и надолго оттуда не выезжал. Породил сына, обзавелся отдельным домом, приусадебным огородом.
Иными словами, за меховыми Эльдорадо в неизведанные земли не рвался – и в Якутске было неплохо. Но в 1691 году, спустя почти 10 лет относительно спокойного проживания в крупном (по меркам времени и места) городе, все изменилось.
Анадырь
Незадолго до этого времени Атласов занимался нелегальными самогонщиками и живущими в окрестностях туземцами. Но в итоге превысил полномочия, спровоцировал поток жалоб, разбирательства и наказание. Показательно, что действовал он так не из корысти (что уже само по себе заслуживало внимания), а, скорее, из любви к мордобою и порядку – эдакий шериф, не особо разбирающийся в методах.
Как бы то ни было, спускать такое было нельзя, и Атласова публично выпороли, а потом отправили на Анадырь. Тамошнюю службу он начал с козырей – почти сразу поругался с приказчиком Анадырского острога, за что получил еще батогов. Но в 1695 году, спустя несколько лет службы и заведения дружеских отношений с нужными людьми, Атласов сам стал приказчиком.
Как-то так, скорее всего, выглядел Анадырский острог
За несколько лет до этого с Анадыря на Камчатку уже ходили небольшие русские отряды. Особенно удачным был поход Луки Морозко – в 1696 году он, взяв 15 казаков и 40 лояльных юкагиров, прошел почти до середины полуострова. Но в итоге развернулся – Камчатка оказалась плотно заселена неплохо, по сибирским меркам, организованными и вооруженными людьми.
Но зато меха там было хоть завались – Морозко вернулся с множеством шкурок, в том числе, и крайне ценной чернобурой лисы. Атласов почуял добычу, и стал собирать крупный поход.
Манящий полуостров
Атласов выдвинулся на Камчатку в самом начале 1697 года. У него было 124 человека – половина казаков и половина союзников-юкагиров. По меркам Анадыря и окрестностей это были крайне серьезные силы, с которыми можно было претендовать на полноценное подчинение края.
Перевалив через Корякское нагорье, Атласов разделил силы ровно наполовину. Отряд из 30 юкагиров и стольких же казаков под командованием Луки Морозко двинулся по восточному побережью, Атласов же выбрал себе западное. Это позволяло собирать больше ясака и подчинять больше земель.
Но все планы расстроили атласовские юкагиры, решившиеся напасть на русских. Это был не простой, бессмысленный и беспощадный, бунт – в случае успеха они планировали идти на ослабленный Анадырский острог, и захватить его.
Какое-то время все висело на волоске, но потерявшим 6 человек убитыми, большей частью израненым казакам, удалось укрепить обоз, и держаться до тех пор, пока на выручку не придет Морозко, к которому смогли послать гонца. Бунтовщики бежали – позже они будут партизанить на коммуникациях, нападая на анадырско-якутские конвои. Часть юкагиров осталась. Разъяренный Атласов всыпал им плетей, но идти дальше не стал – ему еще были нужны люди.
Оленьи бега
Теперь у него осталось 85 человек: 55 казаков и три десятка присмиревших юкагиров. Атласов разорял острожки отказывавшихся покориться коряков. Позже он наткнулся на поселения ительменов – у тех как раз в самом разгаре были внутренние свары. Часть туземцев перешла под русских сразу – другая, конфликтовавшая с первой, тянула время.
Юкагиры в традиционной одежде. Фото сделано в начале XX века, но изменилось немногое
Перезимовав, Атласов решил всерьез взяться за колеблющихся ительменов, и пошел подчинять спокойных и громить непокорных. Но вскоре он отвлекся – случился корякский рейд, в результате которого неспокойные туземцы увели оленей у лояльных юкагиров.
Оставлять просто так эту выходку было нельзя – без транспорта союзники стали бы практически бесполезны. Поэтому Атласов рванул за коряками, догнать которых удалось только почти у самого Охотского моря. Последовала битва, ожидаемо закончившаяся разгромом похитителей и возвращением оленей.
Решив, что этого мало, Атласов двинулся в земли других коряков-оленеводов. До тех уже дошли слухи о неудаче соплеменников. Понимая, что встреча с разозленными русскими ничем хорошим не кончится, коряки снялись с насиженных мест и ушли. Но после длившейся целых полтора месяца погони были настигнуты и разбиты. Олени достались победителям.
Японское чудо
В процессе разорения туземных острожков казаки обнаружили пленного японца по имени Денбей. Бедняга служил на торговом судне, выполнявшем рутинное каботажное плаванье вдоль берегов Японии, но внезапный шторм унес посудину в открытое море. Японцев долго мотало по волнам, пока не выбросило на камчатские берега. Денбей был последним выжившим из команды и крайне обрадовался русским. Атласов тоже смекнул, что к чему: японец владел грамотой и мог много что поведать.
Поэтому Денбея взяли с собой и позже доставили в Москву. Там он увиделся с самим царем Петром, наказавшим гостю организовать обучение японскому языку и составлять словари с пособиями. Этим Денбей и занимался до самого конца жизни, наступившего, как считается, где-то в районе 1710-х годов.
Триумф
Перезимовав еще раз, Атласов решил возвращаться в Анадырь. Не всем воинством – всё-таки всё планировалось как полноценное завоевание, а не обычный, пусть и крупный рейд. Поэтому он разделил свои силы на части, и занял ими два укрепленных зимовья, а сам 17-ю казаками, богатой соболиной казной и 30-ю юкагирами двинулся в Анадырский острог.
По пути – какой сюрприз! – произошло очередное предательство юкагиров. Наученные горьким опытом русские были настороже и отбили атаку. Туземцы скрылись. После этого отряд продолжил путь, благополучно дойдя до Анадыря.
Доспехи коряков
В 1701-м Атласов прибыл в Москву, представив царю подробный отчет о Камчатке. У него не получилось закрепиться на полуострове – оставленные там отряды вскоре были перебиты хитрыми туземцами. Но Атласову удалось нечто более важное. Благодаря ему и действенным аргументам в виде множества соболиных шкур о Камчатке заговорили в Москве. И взялись за нее всерьез. На полуостров хлынули казаки и служилые люди, вскорости заставившие туземцев крепко пожалеть обо всех своих «хитрых планах».
Ангарский инцидент
По дороге обратно на Камчатку Атласов попал в неприятную историю – его казаки ограбили купеческий караван, шедший по Ангаре. Времени прошло много, информации дошло мало – в основном только челобитные и отрывочные материалы следствия. Поэтому среди исследователей единства трактовки нет.
Согласно одной версии, Атласов (как и многие казаки времен покорения Сибири) просто грабил все, до чего мог дотянуться – и везущие дорогие товары купцы были тут самым лакомым пирогом. И ангарский караван с китайским шелком тут далеко не единственное, что пострадало – остальных просто резали, и концы в воду.
Другая же точка зрения состоит в том, что Атласов наткнулся на имущество уже умершего самостоятельно купца. Мало того, взял товаров только на сумму, положенную ему от царя за свои камчатские приключения, и под расписку. А уж потом наследники торговца написали челобитных, подкупили свидетелей, в общем, завалили следствие кипами вранья и «дезы».
Как бы то ни было, несколько лет Атласов провел в заключении в Якутске. Но к 1707-му его вновь отправили приказчиком на Камчатку – то ли потому, что следствие установило невиновность, то ли оттого, что на полуострове срочно требовались опытные и решительные командиры.
Второе пришествие и гибель
Если дело было в последнем, то основания имелись. Край полыхал – шла полномасштабная война между русскими и местным населением. Невинными хиппи, вынужденными к активным действиям приходом завоевателей, коряки и ительмены не были – они увлеченно резались между собой задолго до пришествия белых людей. В ходу было коварство, отточенные приемы внезапных нападений и пытки ради удовольствия – особенно популярным развлечением было выколоть глаза пленного деревянными спицами, а потом медленно его прикончить.
В таких условиях дисциплина была важнее всего – и Атласов ее нещадно насаждал. Привыкшие к вольнице казаки взбунтовались – Атласова посадили в тюрьму, параллельно принявшись строить челобитные в Москву. Покоритель Камчатки не растерялся и бежал. Но он так и не смог вернуть себе контроль над полуостровом. Несколько лет спустя после начала бунта, в 1711 году, он все же попался находящимся в то время на пике мятежникам и был убит – зачинщики боялись решительности и авторитета Атласова, которые могли сыграть против них в будущем.
Несколько лет спустя Россия все же наведет порядок на полуострове, разобравшись как с мятежом, так и с неспокойным местным населением. Но все это произойдет уже без Владимира Атласова – человека, с чьих действий все и началось.
Свежие комментарии