После нескольких статей, подробно объяснивших промахи и трудности гайдамаков пана гетьмана в преодолении нашей эшелонированной обороны – комментарии под ними полны вопросами на тему: так ведь нас ожидает нечто подобное, пожелай русский Генштаб и военно-политическое руководство страны поставить задачу группировкам СВО перейти в наступление.

Ожидает, вне всякого сомнения. Как именно преодолеть оборону ВСУ – фантазировать много не буду, специально обученные люди знают и готовят детальные планы. Уверен – успешные, поскольку наше оперативное искусство и сама структура управления войсками другого сценария не подразумевает.

Ни в коем случае не собираюсь проводить прямые аналогии с конфликтами и войнами дней минувших, но преодолевать эшелонированную оборону равного по силам и средствам противника научились первыми солдаты, офицеры и генералы Русской Императорской Армии, успешный опыт был тщательно изучен, масштабирован, неоднократно применён с учётом более совершенного военно-технического обеспечения. Если хотите понять, на чём выросла полководческая удача «маршалов Победы» времён Великой Отечественной, почему идеологема «десять Сталинских Ударов» сокрушила Третий Рейх – придётся отправиться в первую мировую.

Позиционный тупик

Случилось это летом 1916 года, когда началось наступление армий Юго-Западного фронта генерала Брусилова против австро-германских войск. Редчайший случай в истории, когда военная операция получает имя конкретного полководца, а не географическое или иное по сопутствующему признаку. Брусиловский Прорыв, он же Луцкий Прорыв или 4-е Галицийское сражение.

Итогом этой операции стало обрушение австро-венгерского фронта, выход на оперативный простор четырёх русских армий. Немыслимое дело для реалий «окопной войны», парализовавшей великие державы с начала зимы 1914-го.

Сразу об ограниченном успехе Брусиловского Прорыва скажу, почему он не стал отправной точкой для победы русского оружия в Первой мировой. Во-первых, в успех замысла командующего Юго-Западным фронтом не верили даже его подчинённые, командармы Каледин, Сахаров, Щербачев и Лечицкий. Они дисциплинированно выполнили все предписания, службу знали туго и саботировать распоряжения не решились. Работали ответственно, энергично, дав подчинённым (более оптимистично настроенным и воодушевившимся) широкое поле для принятия инициативных решений в тактическом звене.

Но на завершающем этапе наступления они всё-таки не смогли избавиться от «старой школы» оперативного мышления и совершили кучу ошибок. Как и сам Брусилов со своим штабом, не повершим в такую удачу. Во-вторых, атака Юго-Западного фронта Брусилова … считалась заранее провальной в Ставке Верховного, ей отводилась роль отвлекающего маневра на огромном фронте, главное наступление должны были вести совсем другие фронты, имевшие в разы больше сил и средств.

Даже когда успех Брусилова стал очевиден и отчётливо замаячила стратегическая победа в летней кампании 1916-го, у Русской Армии не оказалось резервов для развития успеха. А остальные комфронта свои атаки саботировали, либо бездарно провалили.

Итак, весной 1916-го генерал от кавалерии ( с декабря 1912 года) и генерал-адъютант (с апреля 1915-го) Алексей Алексеевич Брусилов прибывает на Юго-Западный фронт и сменяет генерала Иванова, который на прощание бросает: армии фронта небоеспособны, наступление в Галиции и на Волыни «безнадёжны», австрийский фронт здесь – не имеет аналогов на всём театре боевых действий по эшелонированности и наличию инженерных сооружений, насыщенности артиллерией/пулемётами. Да, численность группировки австрияков и подпирающих их немцев в полтора раза больше, нежели весь Ю-З фронт.

Так что нужно готовиться к обороне, а не к «авантюрам». Авантюрами генералитет называл предложение Брусилова вообще перейти к наступательным действиям на своём участке фронта. Глядя на оперативные карты любой образованный офицер мог немедленно сказать … господа-с:

• фронт прямой, без выступов, охваты и фланговые удары невозможны;
• плотность оборонительных порядков делает артиллерийскую подготовку длительной, противник успеет перебросить резервы;
• дорожная сеть в тылах слабая, рокад вдоль позиций почти нет, что делает невозможным быстрый маневр своими резервами;
• фронтальные удары дадут огромные потери при ничтожности достижений;
• собрать «ударный кулак» для прорыва втайне от врага невозможно;
• отсутствие стратегических резервов Ставки в распоряжении комфронта остановит наступление в первые дни;
• артиллерийские запасы фронта не позволят преодолеть и первую линию траншей.

На каждую из этих неразрешимых проблем Западного и Восточного фронтов Алексей Брусилов нашёл решение, у него было достаточно информации о кровавых и всегда неудачных попытках обрушить эшелонированную оборону что во Франции, что у нас.

Долгая (многодневная артподготовка) немедленно привлекала внимание штабов противника, на угрожаемый участок устремлялись целые корпуса из резервов. Воздушная и агентурная разведка всегда безошибочно вскрывала накопление сотен тысяч солдат на направлениях главных ударов, перевозки миллионов снарядов только подтверждали правильность этой уверенности. Появление кавалерийских соединений так же раскрывало замыслы вражеского командования о планах по развитию наступления, что позволяло в глубине обороны создавать рубежи обороны, правильно маневрировать резервами.

Брусилов отталкивался от всех этих аксиом «позиционной войны», поэтому своё наступление решил вести поперёк устоявшимся догмам. Во-первых, никаких «ударных кулаков» Фронта, каждый корпус (даже не армия) выбирает свой участок прорыва. Не «демонстрации» или отвлекающих мероприятий, а именно полноценной оперативно-тактической наступательной операции с выходом на оперативный простор. С жёсткими временными нормативами, расходом боекомплекта, введением сил развития успеха. С детальной проработкой планов по преодолению трёх полос обороны австрияков.

Каждая армия получила приказ «максимального инженерного сближения» с противником, весь Юго-Западный фронт ожил и пополз к первой линии траншей врага извилистыми окопами, ходами сообщения, временными опорными пунктами. Где демонстративно открыто, а где максимально скрытно. Австрийское командование запаниковало, потеряв надежду определить направление главного удара, свои резервы и артиллерию начало размазывать тонким слоем по фронту четырёх русских армий. Пребывая в плену прежних оперативных подходов, усиливало стыки между своими соединениями, опасаясь фланговых ударов и обходов.

Фокус был в том, что генерал Брусилов полностью отдал на низовой (дивизионный и корпусной) уровень решение ограниченных тактических задач по прорыву линии обороны австрияков. По формуле: «первую полосу перепорхнуть птицами, вторую – проползти на брюхе, третью – опрокинуть в штыки». Именно поэтому началась титаническая работа инженерных работ по сближению с противником, был драконовскими приказами сокращен расход снарядов на артподготовку. Стрелять предписывалось только по разведанным целям.

Внезапность атак, сохранение средств огневого поражения и боеприпасов на последующие бои, наблюдение за полем боя, мгновенное определение перспективных участков развития успеха. «Верста на дивизию, полверсты на бригаду!» - таким был норматив для прорыва, потом сохранившийся и для наступлений РККА во второй половине Великой Отечественной. Таранный удар на узком участке фронта, прорыв линий траншей и укреплений, смена понесшей потери дивизии на свежую, безостановочное развитие успеха. Особые приказы пришли в артиллерийские части, генерал Брусилов приказал бить только по выявленным воздушной разведкой и казаками-пластунами опорным пунктам, пулемётным гнёздам, позициям пушкарей автрияков в ближнем тылу.

Никаких многодневных «перепахиваний» переднего края, артналёты велись по принципу минимальной достаточности, прицельно и обеспечивали внезапность удара пехотных частей. Австрийцы вообще часто не принимали такие обстрелы подготовкой к настоящему штурму, часто в вышестоящие штабы не докладывали, либо заносчиво сообщали: сами справимся этими демонстрациями, если что.

Был в плане Брусилова один изъян, потом стоивший его Прорыву срывом темпа наступления. Было непонятно, на каком из 30-ти выбранных низовыми командирами участков прорыва получится добиться наибольших результатов. Сам командующий фронтом считал: главный удар будет наносить его правый фланг, 8-я армия Каледина, как наиболее близкая к соединениям Западного Фронта, который должен был стать основным атакующим в стратегическом замысле Ставки. Поэтому самостоятельные пути выхода на оперативный простор были отметены, острия наступлений корпусов Брусиловских армий после прорыва обороны неизбежно нацеливались в те места, которые указывало верховное командование. Зачастую гиблые для маневра.

Не буду останавливаться на ходе сражения, не суть. Важно другое, что затея генерала Брусилова по прорыву австрийского фронта и его обрушению удалась более чем полностью. Сыграла карта четырёх не связанных (на начальном этапе) между собой сражений всеми армиями фронта. Каждое из них дробилось на отдельный корпусные и даже дивизионные операции, командармы самостоятельно определяли места для атак, не считаясь с соседями.

Кажущаяся глупость такой децентрализации кажется странной, но увы … брусиловский Юго-Западный фронт по общему замыслу Ставки наносил отвлекающий «демонстрирующий удар», в его задачи не входило развивать успех. Резервов ему не полагалось, а плана «Б» на случай провала соседнего Западного фронта у Ставки не существовало. Именно поэтому Брусилов и не стал детально разрабатывать планы на дальнейшее развитие своего успеха, лишь очень приблизительно очертив задачи командармам. На том и споткнулся потом, совершив ряд ошибок.

Наши дни

Идеи Брусилова по «выходу из позиционных тупиков» легли в основу не только советского оперативного искусства, ими ограниченно воспользовались немцы во время второй мировой. Манштейн и Паулюс во время планирования нападений на Францию и СССР поступали ровно так же, лишь масштабируя замыслы генерала Русской Императорской Армии и подстраивая их под современные реалии «войны моторов» с авиацией.

А вот били вермахт советские маршалы по всем канонам оперативного искусства Брусилова, применённых в ходе его Прорыва. Уверяю … ничего принципиально не изменилось и в наши дни. Дерзновенно постараюсь выделить главные моменты, неплохо заметные с любого дивана, заваленного мемуарами русских генералов и советских полководцев.

Первое. Генерал Брусилов впервые поставил задачу не «переть кудой-то на Запад» с общей дирекцией на Берлин и Варшаву, а конкретизировал последовательность боевых задач. С целью на каждом участке фронта именно наголову разгромить обороняющегося противника, а не выдавить его с территории. Целями второго порядка считались крупные узлы обороны, города, укреплённые населённые пункты. Их полагалось обходить, чтобы не терять темп наступления, переподчинять задачи по их блокированию, либо уничтожению частям второго эшелона.

Как и во времена Брусилова и Рокоссовского, армейская наступательная операция должна решить несколько оперативных задач. Начиная от тщательной разведки и детального планирования предстоящего сражения – до информирования каждого командира в части его личных задач. Не общего плана «поди-ка, батенька, в сторону города Лемберга покуда сил достанет», а конкретных. С чёткими рубежами, временными рамками, допустимым расходом сил и средств.

Второе: перед наступлением скрупулёзно готовятся выгодные районы и рубежи для атаки/атак, маскируются намерения и места сосредоточения сил. Артиллерии и прочим средствам дальнего огневого поражения ставятся задачи максимального подавления противника. А условной «пехоте» (ныне механизированным частям) – его уничтожение и полный разгром на каждом конкретном участке. Дабы не отвлекать части развития успеха от выполнения задач выхода на оперативный простор или в глубину оперативного построения обороны для срыва контратакующих действий.

Третье: как во времена Брусилова, перед наступающими частями ставится задача не закрепления за собой территорий и рубежей (этим занимаются маршевые пополнения и второстепенные части), а нанесение поражения любым спешащим на участок прорыва подкреплениям. Сегодня эта задача частично возложена на армейскую и фронтовую авиацию, дальнобойные средства поражения. Выбивающие материально-техническую базу противника в полосе наступления своих соединений, перехватывающих на марше или в районах сосредоточения подходящие резервы.

Как во времена Брусилова и Маршалов Победы, командирам низового звена предоставляется широкая инициатива для выполнения поставленных задач, они даже могут быть полностью автономны какое-то время. При условии, что замысел верховного командования в рамках компетенции каждого командующего соединением (бригада и выше) полностью уяснён, разжёван, доведён под роспись. А силы и средства действуют не в сиюминутном творческом порыве, а по единому плану применения. Тоже заранее утверждённому. Инициатива и творчество допустимы в способе решении задачи, но не в её пересмотре. И наличие плана «Б» обязательно.

Каким будет наступление?

Непохожим ни на одну хрестоматийную операцию времён генерала Брусилова, маршалов Жукова и Рокоссовского иже с ними. В деталях, само собой. Но оно будет подчинено нескольким непреложным законам оперативного искусства и самой структуре Вооруженных Сил России. Начнётся с утверждённого общего плана, известного очень ограниченному кругу лиц в Генштабе и Совбезе. По принципу скрытного управления войсками, более мелкие и детальные частички этого замысла начнут спускать по вертикали в войска, дробиться на боевые задачи вплоть до отдельных расчётов, экипажей, отделений. С полным их уяснением.

Будут проведены несколько многослойных мероприятий по сокрытию замыслов нашего командования, как общего, так и в зоне ответственности нижестоящих соединений и даже частей. Будут проверены контуры связи и управления, назначены дублирующие. Органы управления растворятся в полной неизвестности, «туман войны» для противника сгустится максимально плотно после целого ряда отвлекающих и дезинформирующих операций. А усилия разведки будут сконцентрированы не на общих задачах, а конкретных по направлениям, где планируется нанесение основных ударов.

Только после этого будет принято самое главное решение, за которое со времён первой мировой любой военачальник готов продать душу дьяволу и заложить родню: наступление противника будет построено на тактической подвижности его соединений или оперативной? На русский язык с милитаристского: наступление будет представлять собой череду отдельных операций не выше дивизионного уровня или назначен проникающий прорыв во всю глубину обороны с выходом на оперативный простор танковых и механизированных соединений, проведение ими операций на окружение.

Если заранее знать, какую именно стратегию наступления выбрал оппонент – можно строить собственную оборонительную, основные резервы размещать в глубине или непосредственно за боевыми порядками своих частей. Отряжать силы и огневые средства, определять уровень оснащённости тех или иных соединений, готовить запасные рубежи обороны и контратакующие действия. А если угадал с направлением главного удара – наполовину добился успеха.

Другой особенностью наступления станет фактор потерь, никто дивизию по фронту в версту укладывать не будет на участке прорыва, как это считалось «допустимым» даже на заключительном этапе Великой Отечественной. Сегодня подходы совсем другие. Поэтому, делать ставку на жирные красные стрелы в картах, пронизывающие сотни километров вражеской территории … поостерегусь со своего дивана. По всей видимости, упор будет сделан на небольшие группировки разных родов войск, действующих последовательно, аккуратно, идущих от рубежа к рубежу в относительно невысоком темпе.

А основное огневое поражение будет наноситься не по передовым частям обороняющихся (засевших по окопам и «опорникам»), а его войскам в глубине, находящимся в менее выгодном положении, вынужденным сосредотачиваться, перемещаться, маневрировать под колпаком наших разведывательных средств. Изоляция района боевых действий, нарушение снабжения и обеспечения, нанесение максимального урона резервам дальнобойными средствами огневого поражения – вот новый облик современной войны. А не густые цепи пехоты, бегущие за танковыми батальонами с криками «Ура!», не считающиеся с потерями.

Решение проблем

Главная для наступательных действий сегодня – невозможность концентрировать крупные соединения разных родов войск в плотные боевые порядки, они в случае демаскировки или начала активных действий попадают под могущественные и высокоточные удары обороняющихся. Нельзя поставить вплотную друг к другу несколько дивизионов крупнокалиберных орудий или бригаду самоходок для массирования огня, огромным риском будет послать вперёд танковую шеренгу, пустить следом бронетранспортеры с пехотой внутри.

Высокая плотность противотанковых (носимых) средств, господство беспилотников-наблюдателей и корректировщиков ответного огня не позволяет скучиваться. Как следствие – теряется пробивная сила наступающих, снижаются темпы, сковывается активный маневр. А обороняющиеся способны даже первичными тактическими единицами (при наличии актуальной разведывательной информации) задерживать крупные подразделения атакующих.

Что мы сегодня демонстрируем на «Линии Суровикина». Вызывая артиллерийскую и авиационную поддержку, смело маневрируем, препятствуя разминированию предполья и проникновению даже малых пехотных групп. Благодаря круглосуточной «прозрачности» поля боя в тактическом звене посредством средств наблюдения. То есть, пехота стала куда более осведомлённой, как следствие – живучей и эффективной.

Крупные атакующие соединения благодаря такому мобильному, осведомленному и оснащённому противнику – не способны создавать плотные боевые порядки из-за риска высоких потерь, становятся неповоротливыми, уязвимыми, расходуют немыслимое количество БК и ресурсов, стараясь поразить мелкие подразделения «активной обороны». Порой не способны найти достойную цель для централизованно управляемых артиллерийских и воздушных частей поддержки. Вместо стремительного наступления вынуждены прогрызать и продавливать оборону, скорее отгоняя противника, а не уничтожая его.

Позволяя свободно оперировать резервами. Возможен выход из такого тупика? Да, если творчески переосмыслить опыт Брусиловского прорыва, использовать хорошо знакомые офицерам советской и российской школы приёмы «дробящих ударов». В современных реалиях они могут стать эффективнее действий обороняющихся в разы, если не на порядок.

Не собираюсь грызть паёк специалистов по оперативному планированию нашего Генштаба или пытаться изобразить всезнающего мамкиного стратега, но рецепты преодоления обороны даже самого осведомлённого и подготовившегося противника существуют, давно опробованы, внесены в наставления и уставы. Когда невозможно организовать один-два главных удара … определяются не точки приложения всех сил, а широкие участки.

Неповоротливое и уязвимое для потерь соединение (дивизия или корпус) переходит к наступательным действиям посредством множества локальных ударов. Не в натовской стратегии «тысячи порезов», когда каждый полевой командир творит что душеньке угодно сообразно талантам и фантазии, пытаясь просочиться через порядки обороняющихся и взять их на испуг угрозой окружения/охвата, а в жёстких рамках единого замысла и централизованного управления сражением. Наступательного. Где присутствует один главный участок прорыва и вспомогательные.

Именно тактика «дробящих ударов» сегодня позволяет нам наступать на Купянском направлении, неся потери в разы меньше, нежели обороняющиеся. Это ловушка, из которой противник рад бы выскочить … да медведь не пускает. Непрерывное давление по фронту заставляет обороняющихся переходить от «активной и мобильной обороны» к жесткому структурированию своих боевых порядков, открывать районы накопления резервов, сил для контратак. Тем самым подставляя их под воздействие превосходящих огневых средств наступающих. Теряя в оперативном тылу больше солдат и техники, нежели на переднем крае. Незаметно истекающего кровью при недостатке пополнений и МТО.

Поэтому, когда темпы наступления исчисляются километрами, а не десятками вёрст в сутки … это и есть решение проблемы «позиционного тупика». Больших операций по окружению не нужно, достаточно будет перейти к тактике организации «малых котлов», зачастую – огневых. Как только войска получат достаточно средств разведки, обнаружения, охранения, прикрытия и РЭБ. А все танки оденутся комплексами динамической и активной защиты, «Ланцеты» всех типов будут кошмарить тылы на тактическую глубину, а ракеты – на оперативно-стратегическую.

Понимают грустную перспективу натовские стратеги? На низовом уровне оперативных штабов и отдельных светлых голов – наверное, да. Если в Вест-Пойнте занимались самообразованием и читали полезную литературу от Клаузевица и мемуаров советских генералов Победы. Где не только таранные мощные удары танковых армий решали исходы больших сражений, а незаметная боевая работа отдельных пехотных соединений, раскалывающих любые оборонительные позиционные районы вермахта на несколько изолированных очагов. Занимавшихся не сколько их уничтожением, а «перемалыванием» мчавшихся на выручку резервов. Уязвимых с земли и воздуха, действующих в невыгодных условиях.

Генерал Брусилов взял в плен более четырёхсот тысяч австрияков, законопатив их оборонительные районы, не давая шага ступить своими «дробящими ударами», а основные потери нанёс именно спешащим и контратакующим резервам, у которых не было другого выбора, кроме как без артиллерийской поддержки бросаться на пулемёты русской пехоты в полный рост. Выматываться до полного бессилия долгими и бесплодными маршами, всегда оказываться опоздавшими. Это называется владением стратегической инициативой. Когда даже малочисленные атакующие части организуют для себя выгодное им поле боя.

Выводы будут накоротке. Есть такое выражение в наших широтах: против лома нет приёма. Прекрасная иллюстрация действий русской Армии (неважно под каким флагом), когда она приводит себя в порядок, собирает необходимое количество сил и средств, насыщается по нормативам огневыми средствами, техникой, налаживает боевую учёбу и продувает тромбы из кровеносных сосудов командных вертикалей, горизонтальных контуров взаимодействия видов и родов войск. Можно закончить дюжину Вест-Пойнтов, знать досконально наши наставления и доктрины (вплоть до секретных), принципы организации наступательных и оборонительных действий … толку от этого будет ноль, когда русский паровой каток снялся с тормоза и покатился.

Ни одна армия в мире не умеет практически мгновенно переходить от оборонительных действий к наступательным на уровне огромных общевойсковых соединений, отдельных частей. В ходе атак быстро перестраиваться в эшелонированные порядки для отражения контрударов, при этом на других участках спокойно продолжать идти вперёд. Даже находясь в состоянии мобильной обороны и численном меньшинстве – продвигаться шаг за шагом в сторону вражеской столицы. Хоть таранными ударами с темпом продвижения в десятки вёрст за сутки, хоть изматывающими, но не менее страшными для врага частными операциями на истощение. Последовательными и неумолимыми.

Неважно, каким будет наступление в зоне СВО … и будет ли вообще при такой маниакальной страсти НАТО самоубиться о «Линию Суровикина» и наши ползущие вперёд порядки Купянского направления беспорядочными контратаками. Вроде бы один фронт, а используются два оперативных подхода по истреблению боевого потенциала противника.

Куда ни кинь – всюду клин, ни пробить, ни остановить. Это и есть Русская Армия, выросшая из Брусиловского прорыва теоретически, окончательно закрепившая свои оперативные подходы практикой операции «Багратион», вспоминающая за годы демократического безвременья забытое. Что нас ждёт в будущем, как все новые соединения закончат боевое слаживание и получат необходимое снаряжение и технику – будем посмотреть. Но! Есть большое подозрение, что новая славная страница воинской славы уже пишется.

-

Великая Африканская война 2.0: перспективы битвы за Нигер