Первые европейцы в Америке. За сотни лет до Колумба
Средневековых скандинавов чаще всего ассоциируют с викингами. Ватаги морских разбойников, действующих по схеме «сегодня грабим, завтра торгуем», крепко вошли в мировую культуру. Но это был далеко не единственный след в их деятельности.
Оставаясь, в сущности, теми же «лихими людьми», суровые северяне занимались и колонизацией. Да так смело, что в конечном итоге пересекли Атлантику – причем еще в конце X века.
Лежащие на полпути между Норвегией, Исландией и Шотландией, Фарерские острова были удобным перевалочным пунктом для колонизации. Хотя, конечно, переселившиеся на них скандинавы не думали об этом, как о большом централизованном марше на запад по северу Атлантики – их интересовали более приземленные вещи.
Например, качество и количество свободной земли. В начале IX века Фареры были привлекательны: завезенные ирландскими монахами овцы и сравнительно мягкий климат предоставляли хорошие возможности для скотоводства. Кроме того, всегда можно было поохотиться на дельфинов или имеющуюся в изобилии морскую птицу.
С 860 года скандинавы появляются и в Исландии. Как и во многих случаях, открытие этого острова произошло случайно – из-за шторма. Один из кораблей отнесло как раз к ее берегам – предприимчивый Гардар Швед, возглавлявший команду, высадился на берег и целый год исследовал остров.
Земля оказалась суровая, но все же не безнадежная – из-за царствовавшего тогда Средневекового климатического оптимума там вполне можно было даже распахивать землю. Чаще всего её использовали, как «второй шанс». Изгнанные из Скандинавии за преступления или бегущие от кровной мести люди отправлялись на мрачный вулканический остров, чтобы жить там бок о бок с товарищами по несчастью.
Исландские поселенцы часто освобождали взятых с собой рабов – да, на острове было можно что-то выращивать, но гораздо эффективнее оказалось скотоводство. Поэтому перевод рабовладельческих отношений в феодальные был выгоден всем.
В результате численность населения Исландии быстро росла – к началу X века там было не менее 20 000 колонистов, а сотню лет спустя оно увеличилось втрое.
Новое продвижение на запад случилось в 978 году, и частично вновь по вине погоды. Причем, в некотором смысле, открыли эти новые земли более чем за полвека до этого. Тогда один из следующих в Исландию кораблей попал в бурю, потерял ориентировку, и наткнулся на какие-то скалистые земли. Последние экипаж не впечатлили, и колонисты поспешили повернуть назад, чтобы поселиться в Исландии.
Но память об этом открытии осталась. И, когда хорошие земли в самой Исландии стали подходить к концу, колонисты двинулись дальше. Спусковым крючком стало холодное лето 975-76 годов. Падеж скота и последовавший голод заставили выйти в море 25 человек. Они достигли Гренландии, высадились на ее берегу и построили дом. Но зима выдалась еще более холодная, чем в Исландии. Разочарованные колонисты устроили ссору, результатом которой стало несколько трупов. Плюнув на все, они уплыли в Норвегию.
Зато экспедиция Эрика Тордвальдсона, стартовавшая несколько лет спустя, оказалась удачной. Умение находить проблемы у Тордвальдсона было в крови: отца изгнали из Норвегии, а его самого – из Исландии. Поэтому выхода не было – наш герой взял родичей и отправился заселять новые земли.
Он решил поселиться недалеко от самой южной оконечности острова, за что был вознагражден – климат тут оказался гораздо приятнее, нежели у предшественников. Эрик даже обнаружил ряд эскимосских стоянок. Их обитателям, наоборот, требовался холод и снег – охотиться на тюленей удобнее на белом фоне. Поэтому они покинули эти места примерно за сотню лет до прибытия Тордвальдсона, что его более чем устраивало.
Три года спустя он вернулся в Исландию и широко разрекламировал новые земли. Собственно, из желания заинтересовать людей и родилось само название Гренландия – «зеленая земля». Желающих заселить новые территории набралось много – аж 25 кораблей. 11 из них, правда, разбились или вернулись назад, но оставшихся хватило, чтобы основать сразу два поселения.
Дела шли в гору – к 1100 году на острове насчитывалось не менее 4000 человек и 12 церквей. Там имелось два монастыря и даже кафедральный собор. В Гренландии не было ни леса, ни железа, но ее развитие шло за счет других ресурсов. Ими стали моржи и тюлени – их кожа шла на корабельные канаты, а также непромокаемую одежду. Кроме того, гренландцы поставляли в Европу настоящий предмет роскоши – живых кречетов для охоты. Всего за одну такую птицу давали столько золота, что сегодня на него можно было бы купить не самую бедную модель «Феррари».
Открытие Америки произошло традиционным для скандинавов способом – по чистой случайности. Один исландец в 986 году вернулся домой из Норвегии. Он хотел повидать отца, но, пока сын плавал, тот оказался в числе колонистов, отправившихся заселять Гренландию. Наш герой смело пустился на запад по Атлантике, но вскоре погрузился в беспросветный туман. Выйдя из него, исландец наткнулся на лесистый берег. Гренландией она быть точно не могла.
Повернув на север, он несколько дней шел вдоль берега. Затем скорректировал курс, и все же вышел к Гренландии, где и поселился на ферме отца. На открытые земли он при этом не сходил.
Скоро в Гренландии нашелся более любопытный и авантюристичный человек – Лейф Эрикссон. Где-то около 1000 года он купил корабль первооткрывателя, и двинулся покорять неизведанные земли. С ним собралось еще 35 человек.
Пристав к берегу где-то в районе Баффиновой земли, они двинулся южнее. Следующей остановкой был Лабрадор, названный Эрикссоном Маркландом – «страной лесов». Находка была отличная – Гренландия испытывала дефицит дерева. Освоение Америки тут же обрело экономический смысл.
Затем Лейф продолжил путешествие на юг, достигнув, скорее всего, Новой Англии – северо-восточной оконечности сегодняшних США. В Средневековый климатический оптимум там отлично рос дикий виноград, и Эрикссон окрестил это место «страной вина». Решив, что достигнутого пока что будет достаточно, Лейф остановился тут. Перезимовав, он наполнил корабль лесом и отбыл в Гренландию.
Затем в Винланд отправился брат Лефа – Торвальд. Поначалу у него все шло хорошо, но потом скандинавы встретили индейцев. Не сумев понять друг друга, стороны довели дело до небольшого сражения, где Торвальд был убит стрелой. Команда отступила в Гренландию.
Но богатые и плодородные земли продолжали манить жителей угрюмых скал. И несколько лет спустя на зимовку Лейфа отправился еще один колонист – Торфин Карлсефни. Он шел с серьезными намерениями основать постоянное поселение – 60 мужчин, женщины, скот.
Ключевым вопросом стало налаживание отношений с индейцами. Те уже испытали на себе силу скандинавского оружия, и решили добыть его себе всеми правдами и неправдами. Аборигены попробовали выменять железное оружие на меха. Торфин понимал, что железо – это почти единственное и очень важное преимущество перед местными, и продавать мечи и топоры отказался.
Тогда один из индейцев попытался выкрасть оружие, что вылилось в стычку и убийство смельчака. Аборигены вышли на тропу войны, но были легко разбиты. Тем не менее, Торфинн понимал – ежедневно существовать на военном положении колония не сможет. И отплыл в Исландию.
Вскоре скандинавы предприняли еще одну попытку основать постоянное поселение в Винланде, но вскоре переругались между собой. После этого они ограничивались лишь рейдами в Маркланд – необходимости лесозаготовок никто не отменял.
Путь в Америку по северной части Атлантики в 2 раза короче, чем путешествие Колумба из Испании в Кубу. Кроме того, скандинавы имели целый ряд промежуточных баз. Реальность их присутствия в Северной Америке подтверждается археологическими находками, первая из которых была сделана еще в 1898 году. Но линия, протянутая к Америке, была слишком тонкой, базы сравнительно небольшими и малонаселенными. На противоположном континенте отсутствовала по-настоящему серьезная добыча, способная вызвать массовый поток колонистов. И поэтому крупномасштабное освоение земель по ту сторону Атлантики европейцами началось лишь спустя несколько столетий.
Трамплин №1: Фарерские острова и Исландия
Лежащие на полпути между Норвегией, Исландией и Шотландией, Фарерские острова были удобным перевалочным пунктом для колонизации. Хотя, конечно, переселившиеся на них скандинавы не думали об этом, как о большом централизованном марше на запад по северу Атлантики – их интересовали более приземленные вещи.
Например, качество и количество свободной земли. В начале IX века Фареры были привлекательны: завезенные ирландскими монахами овцы и сравнительно мягкий климат предоставляли хорошие возможности для скотоводства. Кроме того, всегда можно было поохотиться на дельфинов или имеющуюся в изобилии морскую птицу.
С 860 года скандинавы появляются и в Исландии. Как и во многих случаях, открытие этого острова произошло случайно – из-за шторма. Один из кораблей отнесло как раз к ее берегам – предприимчивый Гардар Швед, возглавлявший команду, высадился на берег и целый год исследовал остров.
Скандинавы высаживаются в Исландии, картина Оскара Вергеланда
Земля оказалась суровая, но все же не безнадежная – из-за царствовавшего тогда Средневекового климатического оптимума там вполне можно было даже распахивать землю. Чаще всего её использовали, как «второй шанс». Изгнанные из Скандинавии за преступления или бегущие от кровной мести люди отправлялись на мрачный вулканический остров, чтобы жить там бок о бок с товарищами по несчастью.
Исландские поселенцы часто освобождали взятых с собой рабов – да, на острове было можно что-то выращивать, но гораздо эффективнее оказалось скотоводство. Поэтому перевод рабовладельческих отношений в феодальные был выгоден всем.
В результате численность населения Исландии быстро росла – к началу X века там было не менее 20 000 колонистов, а сотню лет спустя оно увеличилось втрое.
Трамплин №2: Гренландия
Новое продвижение на запад случилось в 978 году, и частично вновь по вине погоды. Причем, в некотором смысле, открыли эти новые земли более чем за полвека до этого. Тогда один из следующих в Исландию кораблей попал в бурю, потерял ориентировку, и наткнулся на какие-то скалистые земли. Последние экипаж не впечатлили, и колонисты поспешили повернуть назад, чтобы поселиться в Исландии.
Но память об этом открытии осталась. И, когда хорошие земли в самой Исландии стали подходить к концу, колонисты двинулись дальше. Спусковым крючком стало холодное лето 975-76 годов. Падеж скота и последовавший голод заставили выйти в море 25 человек. Они достигли Гренландии, высадились на ее берегу и построили дом. Но зима выдалась еще более холодная, чем в Исландии. Разочарованные колонисты устроили ссору, результатом которой стало несколько трупов. Плюнув на все, они уплыли в Норвегию.
Зато экспедиция Эрика Тордвальдсона, стартовавшая несколько лет спустя, оказалась удачной. Умение находить проблемы у Тордвальдсона было в крови: отца изгнали из Норвегии, а его самого – из Исландии. Поэтому выхода не было – наш герой взял родичей и отправился заселять новые земли.
Гренландские руины скандинавской церкви, построенной в XII веке
Он решил поселиться недалеко от самой южной оконечности острова, за что был вознагражден – климат тут оказался гораздо приятнее, нежели у предшественников. Эрик даже обнаружил ряд эскимосских стоянок. Их обитателям, наоборот, требовался холод и снег – охотиться на тюленей удобнее на белом фоне. Поэтому они покинули эти места примерно за сотню лет до прибытия Тордвальдсона, что его более чем устраивало.
Три года спустя он вернулся в Исландию и широко разрекламировал новые земли. Собственно, из желания заинтересовать людей и родилось само название Гренландия – «зеленая земля». Желающих заселить новые территории набралось много – аж 25 кораблей. 11 из них, правда, разбились или вернулись назад, но оставшихся хватило, чтобы основать сразу два поселения.
Дела шли в гору – к 1100 году на острове насчитывалось не менее 4000 человек и 12 церквей. Там имелось два монастыря и даже кафедральный собор. В Гренландии не было ни леса, ни железа, но ее развитие шло за счет других ресурсов. Ими стали моржи и тюлени – их кожа шла на корабельные канаты, а также непромокаемую одежду. Кроме того, гренландцы поставляли в Европу настоящий предмет роскоши – живых кречетов для охоты. Всего за одну такую птицу давали столько золота, что сегодня на него можно было бы купить не самую бедную модель «Феррари».
Американский берег
Открытие Америки произошло традиционным для скандинавов способом – по чистой случайности. Один исландец в 986 году вернулся домой из Норвегии. Он хотел повидать отца, но, пока сын плавал, тот оказался в числе колонистов, отправившихся заселять Гренландию. Наш герой смело пустился на запад по Атлантике, но вскоре погрузился в беспросветный туман. Выйдя из него, исландец наткнулся на лесистый берег. Гренландией она быть точно не могла.
Повернув на север, он несколько дней шел вдоль берега. Затем скорректировал курс, и все же вышел к Гренландии, где и поселился на ферме отца. На открытые земли он при этом не сходил.
Скоро в Гренландии нашелся более любопытный и авантюристичный человек – Лейф Эрикссон. Где-то около 1000 года он купил корабль первооткрывателя, и двинулся покорять неизведанные земли. С ним собралось еще 35 человек.
Пристав к берегу где-то в районе Баффиновой земли, они двинулся южнее. Следующей остановкой был Лабрадор, названный Эрикссоном Маркландом – «страной лесов». Находка была отличная – Гренландия испытывала дефицит дерева. Освоение Америки тут же обрело экономический смысл.
Лейф Эрикссон открывает Америку на картине Кристиана Крога
Затем Лейф продолжил путешествие на юг, достигнув, скорее всего, Новой Англии – северо-восточной оконечности сегодняшних США. В Средневековый климатический оптимум там отлично рос дикий виноград, и Эрикссон окрестил это место «страной вина». Решив, что достигнутого пока что будет достаточно, Лейф остановился тут. Перезимовав, он наполнил корабль лесом и отбыл в Гренландию.
Затем в Винланд отправился брат Лефа – Торвальд. Поначалу у него все шло хорошо, но потом скандинавы встретили индейцев. Не сумев понять друг друга, стороны довели дело до небольшого сражения, где Торвальд был убит стрелой. Команда отступила в Гренландию.
Но богатые и плодородные земли продолжали манить жителей угрюмых скал. И несколько лет спустя на зимовку Лейфа отправился еще один колонист – Торфин Карлсефни. Он шел с серьезными намерениями основать постоянное поселение – 60 мужчин, женщины, скот.
Ключевым вопросом стало налаживание отношений с индейцами. Те уже испытали на себе силу скандинавского оружия, и решили добыть его себе всеми правдами и неправдами. Аборигены попробовали выменять железное оружие на меха. Торфин понимал, что железо – это почти единственное и очень важное преимущество перед местными, и продавать мечи и топоры отказался.
Тогда один из индейцев попытался выкрасть оружие, что вылилось в стычку и убийство смельчака. Аборигены вышли на тропу войны, но были легко разбиты. Тем не менее, Торфинн понимал – ежедневно существовать на военном положении колония не сможет. И отплыл в Исландию.
Вскоре скандинавы предприняли еще одну попытку основать постоянное поселение в Винланде, но вскоре переругались между собой. После этого они ограничивались лишь рейдами в Маркланд – необходимости лесозаготовок никто не отменял.
Путь в Америку по северной части Атлантики в 2 раза короче, чем путешествие Колумба из Испании в Кубу. Кроме того, скандинавы имели целый ряд промежуточных баз. Реальность их присутствия в Северной Америке подтверждается археологическими находками, первая из которых была сделана еще в 1898 году. Но линия, протянутая к Америке, была слишком тонкой, базы сравнительно небольшими и малонаселенными. На противоположном континенте отсутствовала по-настоящему серьезная добыча, способная вызвать массовый поток колонистов. И поэтому крупномасштабное освоение земель по ту сторону Атлантики европейцами началось лишь спустя несколько столетий.
Ерофей Хабаров: амурские приключения русского конкистадора
История редко делается в белых перчатках. В области исследования неизведанных земель, покорения фронтира – тем более. Типичный первопроходец – суровый и решительный человек, редко жалеющий даже себя и тем более других, особенно чужеземцев. Таким был и Ерофей Хабаров, возглавивший первую серьезную русскую экспедицию, целью которой было покорение Приамурья.
Родился наш герой в самом начале XVII века на севере страны, в какой-то полусотне километров от Великого Устюга. Время было самое авантюристское – покорение Сибири стартовало совсем недавно, и там еще было чем поживиться. Многие охотно срывались в неизведанные края – вперед, за «меховым золотом».
Не вытерпел и Хабаров – оставив в Устюжском уезде жену и малую дочь, в 1626 году он взял младшего брата и отправился за Урал. Братья двинулись в «златокипящую Мангазею» – русский заполярный город, чем-то напоминающий американские центры старателей времен «Золотой лихорадки». Там братья успешно увеличивали капитал, прежде чем не попали в одну из самых знаменитых мангазейских историй – конфликт воевод, приведший к мини-войне города и посада с артиллерийской стрельбой. Брат поехал домой, а Ерофей – в Москву, писать челобитные на одну из сторон конфликта.
Разобравшись с мангазейскими делами, в 1638 году Хабаров направился на Лену. Там он использовал накопленный ранее капитал и нанял 27 человек. Вначале его группа занималась добычей соболя, но затем Ерофей решил изменить род занятий, и стал варить соль, а также пахать землю.
Выбор был верный – снабжение старателей предметами первой необходимости зачастую не менее прибыльно, чем поиски самого «золота». «Хлебные дела» тоже шли хорошо – ресурс в Сибири был дефицитный, и скоро Хабаров стал одним из главных поставщиков в Якутске.
По договору с властями Хабаров платил десятую часть урожая, но Сибирь XVII века была довольно далеким от царского ока местом, и там был возможен любой беспредел. Поэтому якутский воевода, увидев, как хорошо у Хабарова идут дела, решил забрать прибыльный бизнес себе. В два этапа – вначале отобрав у Ерофея в 2 раза больше хлеба, чем положено. Когда Хабаров намека не понял, воевода и вовсе посадил нашего героя в тюрьму. Забрав вообще все активы.
В 1645-м Хабаров смог освободиться из Якутского острога, а 3 года спустя в Якутске сменилось начальство. Можно было, конечно, использовать это для подачи челобитной царю, и попытаться отбить свою собственность, но успех в этом деле был далеко не очевиден. А вот поездка в столицу совершенно точно отняла бы уйму времени и денег. Поэтому Хабаров решил заняться делом.
А самым прибыльным делом в тогдашней Сибири были экспедиции в неразведанные или плохо разведанные земли. Не в поисках научных открытий, конечно, а в погоне за ясаком и военной добычей. Хорошим направлением для нового похода была река Амур – тут уже проходили русские отряды, и, судя по донесениям, земли подходили для выращивания хлеба. А в этом деле Хабаров уже имел успешный опыт.
Но для такого предприятия требовались серьезные деньги. Найти добровольцев под обещания будущей добычи можно. А вот снарядить их провизией, оружием, боеприпасами и шанцевым инструментом уже нет. Требовались деньги. Взять их можно было только в одном месте – у нового якутского воеводы.
Тот знал Хабарова, как опытного и решительного человека, и ссудил ему 7 тысяч рублей. Вернуть деньги, разумеется, следовало с процентами – а заодно отдать и половину добычи экспедиции. Условия были не райские, но и возможностей для резкого обогащения Амур представлял немало. Не видя лучшего способа улучшить свои дела, Хабаров согласился.
Осенью 1649 года Хабаров во главе отряда в 70 человек двинулся в сторону Амура. Достигнув даурских земель, он попытался привести местных в русское подданство и обложить ясаком. Не вышло. Дауры были предупреждены промышленниками, с которыми у них были выгодные меновые отношения – сюда идет серьезный отряд, прячьтесь, или обложат налогом.
К весне следующего года стало понятно, что «легкой прогулкой» дело не кончится – на недружественной земле придется закрепляться. Хабаров повелел занять опустевший городок местного князька, а сам с небольшим отрядом вернулся в Якутск, просить подкреплений. Воевода не отказал – во-первых, он был заинтересован в отдаче вложенных денег, а, во-вторых, Хабаров провел грамотную рекламную кампанию, красочно расписав достоинства Амура и прилегающих земель. Воевода дал денег, казаков и три пушки. Хабаров кинул еще один клич, и вскоре уже вел на подмогу отряд в 138 человек.
В конце лета он соединился с оставленными им людьми. Последние времени даром не теряли, и провели лето в походах на дауров. Они попытались взять еще один городок – Албазин. Овладеть им тут же не получилось, и русские организовали осаду. Особыми успехами она не отличалась, но все решило появление Хабарова с подкреплением – увидев крупные свежие силы, дауры бросились наутек.
В Албазине уже поспел урожай хлеба. Хабарову надо было как-то отдавать долги, поэтому он устроил продажу привезенных припасов – по ломовым, конечно, ценам. Большую часть сжатого хлеба он пустил на спиртное – которое продавал своим же людям. Тем самым загоняя их в долги, и искусно делая свою проблему общей. В будущем это ему пригодится – когда отряд не захочет двигаться дальше по Амуру, он напомнит: все мы, и я, и вы – по уши в долгах. Чтобы их вернуть, надо покорять новые земли. И люди пойдут. Правда, не без последствий в будущем.
А пока что Хабарова ждали новые бои – отдавать драгоценных соболей просто так дауры не собирались, равно как и вставать под руку царя. К марту 1651 года отряд зашел достаточно далеко, чтобы столкнуться маньчжурским Китаем – Хабаров собирал ясак с данников империи Цин. Это кончилось прямым столкновением – позже Хабаров докладывал, что его атаковало 600 маньчжуров и около 1,5 тысяч дауров. Вооружено это воинство было не только луками – противник располагал 6-ю пушками и тремя дестяками пищалей. Если верить Хабарову, китайский отряд был разбит, но было понятно – маньчжуры вернутся с подкреплением. И русский отряд повернул обратно.
В 1652 году Якутск послал еще одно подкрепление, но дел это не улучшило. Начался рост недовольства подчиненных – люди не были в восторге от предпринимательских замашек Хабарова, загонявшего их в долги. В августе случился бунт, и 132 человека покинули войско, отправившись вниз по Амуру. Чтобы организовать свою экспедицию с добычей ясака.
Терпеть такое Хабаров не стал, и бросился в погоню. В сентябре он настиг «предателей», и обстрелял их острог из пушек. Дело закончилось довольно жестко – часть раскольников насмерть забили палками, часть заковали в цепи. Пока что Хабаров победил, но обойтись без последствий такой эксцесс не мог.
Последствия нагрянули в августе 1653-го, в виде московского эмиссара Дмитрия Зиновьева. Хабарова отстранили от командования и отправили в Москву для дальнейших разбирательств. Зиновьев сдерживать себя не собирался, и в процессе доставки регулярно применял физическую силу. Кроме того, он отнял у Хабарова все нажитое имущество.
До Москвы Зиновьев и Хабаров доехали в 1654-м. Потянулись суды. Вначале Москва оправдала «бунтовщиков» против Хабарова. Потом он подал челобитную на плохое обращение Зиновьева, и выиграл дело. Хабаров просил вернуть ему отнятое имущество, но по совокупности его грехов и заслуг государство посчитало это излишним.
Но пилюлю покорителю Амура подсластили – Хабарова повысили до звания сына боярского и отправили на Лену, управлять одной из волостей. Но спокойно ему там не сиделось. Десяток лет спустя он просил тобольского воеводу разрешить ему еще одну экспедицию на Амур, но там проблемы копились и без активного Хабарова. Поэтому дальше Лены его так и не пустили. Последние свои годы, до кончины в 1671-м, Ерофей Хабаров прожил относительно мирно и спокойно.
Вся амурская эпопея Хабарова, как и многие начинания в Сибири, была продиктована жаждой обогащения. Он не вел себя, как обстоятельный колонизатор – не ставил острогов на каждом шагу, не стремился построить долговременных отношений с туземцами, стремился к быстрой выгоде. На Амуре Хабаровым руководили проценты по взятой ссуде.
Но, несмотря на все эти побуждения, наш герой сделал главное – запустил маховик русской экспансии в Приамурье. Хабаров больше не вернулся в эти земли, но его отряд никуда не делся – и царская власть начала закрепляться на этом месте. Впереди были новые столкновения с китайцами, победы и неудачи. Десятилетия спустя русским придется уйти с Амура – для того, чтобы две сотни лет спустя вернуться вновь. И вернуть утерянное.
Крепкий хозяин
Родился наш герой в самом начале XVII века на севере страны, в какой-то полусотне километров от Великого Устюга. Время было самое авантюристское – покорение Сибири стартовало совсем недавно, и там еще было чем поживиться. Многие охотно срывались в неизведанные края – вперед, за «меховым золотом».
Не вытерпел и Хабаров – оставив в Устюжском уезде жену и малую дочь, в 1626 году он взял младшего брата и отправился за Урал. Братья двинулись в «златокипящую Мангазею» – русский заполярный город, чем-то напоминающий американские центры старателей времен «Золотой лихорадки». Там братья успешно увеличивали капитал, прежде чем не попали в одну из самых знаменитых мангазейских историй – конфликт воевод, приведший к мини-войне города и посада с артиллерийской стрельбой. Брат поехал домой, а Ерофей – в Москву, писать челобитные на одну из сторон конфликта.
Разобравшись с мангазейскими делами, в 1638 году Хабаров направился на Лену. Там он использовал накопленный ранее капитал и нанял 27 человек. Вначале его группа занималась добычей соболя, но затем Ерофей решил изменить род занятий, и стал варить соль, а также пахать землю.
Обиженный воеводами
Выбор был верный – снабжение старателей предметами первой необходимости зачастую не менее прибыльно, чем поиски самого «золота». «Хлебные дела» тоже шли хорошо – ресурс в Сибири был дефицитный, и скоро Хабаров стал одним из главных поставщиков в Якутске.
По договору с властями Хабаров платил десятую часть урожая, но Сибирь XVII века была довольно далеким от царского ока местом, и там был возможен любой беспредел. Поэтому якутский воевода, увидев, как хорошо у Хабарова идут дела, решил забрать прибыльный бизнес себе. В два этапа – вначале отобрав у Ерофея в 2 раза больше хлеба, чем положено. Когда Хабаров намека не понял, воевода и вовсе посадил нашего героя в тюрьму. Забрав вообще все активы.
Памятник Хабарову на малой родине, в Великом Устюге
В 1645-м Хабаров смог освободиться из Якутского острога, а 3 года спустя в Якутске сменилось начальство. Можно было, конечно, использовать это для подачи челобитной царю, и попытаться отбить свою собственность, но успех в этом деле был далеко не очевиден. А вот поездка в столицу совершенно точно отняла бы уйму времени и денег. Поэтому Хабаров решил заняться делом.
Поход на Амур
А самым прибыльным делом в тогдашней Сибири были экспедиции в неразведанные или плохо разведанные земли. Не в поисках научных открытий, конечно, а в погоне за ясаком и военной добычей. Хорошим направлением для нового похода была река Амур – тут уже проходили русские отряды, и, судя по донесениям, земли подходили для выращивания хлеба. А в этом деле Хабаров уже имел успешный опыт.
Но для такого предприятия требовались серьезные деньги. Найти добровольцев под обещания будущей добычи можно. А вот снарядить их провизией, оружием, боеприпасами и шанцевым инструментом уже нет. Требовались деньги. Взять их можно было только в одном месте – у нового якутского воеводы.
Тот знал Хабарова, как опытного и решительного человека, и ссудил ему 7 тысяч рублей. Вернуть деньги, разумеется, следовало с процентами – а заодно отдать и половину добычи экспедиции. Условия были не райские, но и возможностей для резкого обогащения Амур представлял немало. Не видя лучшего способа улучшить свои дела, Хабаров согласился.
Осенью 1649 года Хабаров во главе отряда в 70 человек двинулся в сторону Амура. Достигнув даурских земель, он попытался привести местных в русское подданство и обложить ясаком. Не вышло. Дауры были предупреждены промышленниками, с которыми у них были выгодные меновые отношения – сюда идет серьезный отряд, прячьтесь, или обложат налогом.
К весне следующего года стало понятно, что «легкой прогулкой» дело не кончится – на недружественной земле придется закрепляться. Хабаров повелел занять опустевший городок местного князька, а сам с небольшим отрядом вернулся в Якутск, просить подкреплений. Воевода не отказал – во-первых, он был заинтересован в отдаче вложенных денег, а, во-вторых, Хабаров провел грамотную рекламную кампанию, красочно расписав достоинства Амура и прилегающих земель. Воевода дал денег, казаков и три пушки. Хабаров кинул еще один клич, и вскоре уже вел на подмогу отряд в 138 человек.
Казаки на Амуре
В конце лета он соединился с оставленными им людьми. Последние времени даром не теряли, и провели лето в походах на дауров. Они попытались взять еще один городок – Албазин. Овладеть им тут же не получилось, и русские организовали осаду. Особыми успехами она не отличалась, но все решило появление Хабарова с подкреплением – увидев крупные свежие силы, дауры бросились наутек.
В Албазине уже поспел урожай хлеба. Хабарову надо было как-то отдавать долги, поэтому он устроил продажу привезенных припасов – по ломовым, конечно, ценам. Большую часть сжатого хлеба он пустил на спиртное – которое продавал своим же людям. Тем самым загоняя их в долги, и искусно делая свою проблему общей. В будущем это ему пригодится – когда отряд не захочет двигаться дальше по Амуру, он напомнит: все мы, и я, и вы – по уши в долгах. Чтобы их вернуть, надо покорять новые земли. И люди пойдут. Правда, не без последствий в будущем.
А пока что Хабарова ждали новые бои – отдавать драгоценных соболей просто так дауры не собирались, равно как и вставать под руку царя. К марту 1651 года отряд зашел достаточно далеко, чтобы столкнуться маньчжурским Китаем – Хабаров собирал ясак с данников империи Цин. Это кончилось прямым столкновением – позже Хабаров докладывал, что его атаковало 600 маньчжуров и около 1,5 тысяч дауров. Вооружено это воинство было не только луками – противник располагал 6-ю пушками и тремя дестяками пищалей. Если верить Хабарову, китайский отряд был разбит, но было понятно – маньчжуры вернутся с подкреплением. И русский отряд повернул обратно.
Внутренняя усобица
В 1652 году Якутск послал еще одно подкрепление, но дел это не улучшило. Начался рост недовольства подчиненных – люди не были в восторге от предпринимательских замашек Хабарова, загонявшего их в долги. В августе случился бунт, и 132 человека покинули войско, отправившись вниз по Амуру. Чтобы организовать свою экспедицию с добычей ясака.
Маршрут Хабарова
Терпеть такое Хабаров не стал, и бросился в погоню. В сентябре он настиг «предателей», и обстрелял их острог из пушек. Дело закончилось довольно жестко – часть раскольников насмерть забили палками, часть заковали в цепи. Пока что Хабаров победил, но обойтись без последствий такой эксцесс не мог.
Дуэль на челобитных
Последствия нагрянули в августе 1653-го, в виде московского эмиссара Дмитрия Зиновьева. Хабарова отстранили от командования и отправили в Москву для дальнейших разбирательств. Зиновьев сдерживать себя не собирался, и в процессе доставки регулярно применял физическую силу. Кроме того, он отнял у Хабарова все нажитое имущество.
До Москвы Зиновьев и Хабаров доехали в 1654-м. Потянулись суды. Вначале Москва оправдала «бунтовщиков» против Хабарова. Потом он подал челобитную на плохое обращение Зиновьева, и выиграл дело. Хабаров просил вернуть ему отнятое имущество, но по совокупности его грехов и заслуг государство посчитало это излишним.
Почти что хэппи-энд
Но пилюлю покорителю Амура подсластили – Хабарова повысили до звания сына боярского и отправили на Лену, управлять одной из волостей. Но спокойно ему там не сиделось. Десяток лет спустя он просил тобольского воеводу разрешить ему еще одну экспедицию на Амур, но там проблемы копились и без активного Хабарова. Поэтому дальше Лены его так и не пустили. Последние свои годы, до кончины в 1671-м, Ерофей Хабаров прожил относительно мирно и спокойно.
Вся амурская эпопея Хабарова, как и многие начинания в Сибири, была продиктована жаждой обогащения. Он не вел себя, как обстоятельный колонизатор – не ставил острогов на каждом шагу, не стремился построить долговременных отношений с туземцами, стремился к быстрой выгоде. На Амуре Хабаровым руководили проценты по взятой ссуде.
Но, несмотря на все эти побуждения, наш герой сделал главное – запустил маховик русской экспансии в Приамурье. Хабаров больше не вернулся в эти земли, но его отряд никуда не делся – и царская власть начала закрепляться на этом месте. Впереди были новые столкновения с китайцами, победы и неудачи. Десятилетия спустя русским придется уйти с Амура – для того, чтобы две сотни лет спустя вернуться вновь. И вернуть утерянное.
Свежие комментарии