Почему Т-34 проиграл PzKpfw III, но выиграл у "Тигров" и "Пантер". Изучая статистику потерь бронетехники Германии и СССР в Великой Отечественной войне, мы видим, что ее совершенно невозможно сопоставлять «в лоб», так как понятие «безвозвратные потери» и РККА, и вермахт понимали по-разному. Но проблема не только в этом – в предыдущей статье автор показал другую причину того, что безвозвратные потери бронетехники не могут служить измерением боевого умения сторон.
Дело в том, что в 1943 г. советские танки и САУ получали критические повреждения, исключающие ремонт пораженной бронетехники в 1,5-2, а возможно и более раз чаще, чем их германские противники. Как показывает анализ германских потерь на Курской дуге, их уровень безвозвратных потерь составлял 20, максимум – 30% от общих потерь бронетехники, а у советских танков и САУ он достигал в среднем 44%, но мог быть и еще выше. Что это означало? Грубо говоря, для того, чтобы немцам окончательно уничтожить 40 советских танков, им надо было в бою подбить 100 этих боевых машин, а вот для того, чтобы нашим бойцам безвозвратно уничтожить 40 немецких танков, надо было подбить 150-200 или больше.
Почему это происходило?
Причина первая — очень простая
Немцы в 1943 г. придавали огромное значение уничтожению выведенной из строя вражеской бронетехники. То есть им было мало подбить советский танк – им нужно было еще убедиться в том, что он получил повреждения, совершенно не совместимые с дальнейшей боевой деятельности. Если же они сомневались в том, что техника такие повреждения получила – танкисты или саперы подрывали ее. Эта деятельность у немцев была поставлена на поток. Наши, хотя и занимались тем же, но имеется стойкое ощущение, что не прилагали к выведению ранее подбитой германской бронетехники таких усилий, как немцы. Впрочем, точных цифр по данному вопросу у автора нет.
Причина вторая, она же главная
Заключается (сейчас будете смеяться) в слабости бронезащиты германских танков. Да-да, вы не ослышались: весьма вероятно, что именно слабость брони уменьшила уровень безвозвратных потерь германской бронетехники!
Как же так? А очень просто. В предыдущих статьях мы весьма подробно рассмотрели эволюцию германской противотанковой артиллерии в 1942 г. Столкнувшись с советскими танками Т-34 и КВ, немцы были вынуждены как можно быстрее насыщать свои боевые порядки специализированными 75-мм противотанковыми орудиями, как буксируемыми (Pak 40), так и установленными на не менее специализированные противотанковые самоходные установки («Мардер» и проч.). Но и этого им показалось мало. В вермахте существовали САУ, основной задачей которых была поддержка пехотных частей и которые вооружались короткоствольным 75-мм орудием (StuG), весьма мало пригодным для борьбы с вражеской бронетехникой – их перепроектировали под длинноствольное 75-мм орудие, добавив, таким образом, обычной САУ противотанковые возможности. Кроме того, новые немецкие танки также получили аналогичные 75-мм орудия.
И если в течение 1942 г. немцам пришлось прибегать к разного рода эрзацам, таким как массовое использование французских 75-мм трофейных орудий и (в куда меньших объемах) отечественных Ф-22, которые все же создавались не как специализированные ПТО-пушки, то на протяжении 1943 г. этот недостаток был полностью искоренен. Если в 1942 г. вермахт и части СС получили 2 144 ед. Pak 40 и 2 854 французских орудия, установленных на немецкий лафет и получивших наименование Pak 97/40, то в 1943 г. количество переданных в войска Pak 40 достигло уже 8 740 ед. В то же время производство противотанковых орудий меньших калибров в 1943 г было свернуто – если в 1942 г. было произведено 4 480 ед. весьма неплохой длинноствольной 50-мм Pak 38, то в 1943 г. их создали только 2 626 ед., и на этом совершенно прекратили их выпуск. Массового использования трофейной техники также не было.
Поэтому в целом можно констатировать, что в 1943 г. германская противотанковая оборона строилась на специализированной и очень мощной 75-мм артсистеме, способной успешно бороться с нашими Т-34 и КВ. Но это, разумеется, еще не все.
В 1943 г. началось массовое применение германских танков нового типа: речь идет, разумеется, об «изделиях» T-V «Пантера» и T-VI «Тигр». Надо сказать, что до этого времени и РККА, и вермахт обладали ультимативно-мощным оружием, способным уничтожить практически любой вражеский танк на дальности прямого выстрела, и даже далее. Речь, разумеется, идет о знаменитых немецких 88-мм и несколько менее известных, но тоже чрезвычайно мощных отечественных 85-мм зенитных орудиях.
И те, и другие обладали достаточным уровнем бронепробиваемости и могущества снаряда для борьбы с вражеской бронетехникой, однако имелись важные факторы, ограничивающие их применение. Во-первых, это все-таки были зенитные орудия, которые были нужны для противодействия самолетам противника, и отвлекать их для уничтожения вражеских танков, означало ослаблять ПВО в пользу ПТО — а это было далеко не всегда приемлемо. Во-вторых, подобные орудия были слишком дороги для того, чтобы создавать ПТО на их основе, да в этом и не было нужды, поскольку даже с наиболее мощно бронированными советскими машинами могла справиться артиллерия меньшего калибра. Нужно понимать, что даже промышленная мощь Германии не смогла обеспечить производство 88-мм «ахт-кома-ахт» в объемах, закрывающих потребности ПВО войск и страны. В-третьих, требования к зенитным и противотанковым орудиям во многом кардинально различаются. Так, например, противотанковое орудие следует делать сколько возможно низким и незаметным. И, поскольку его основная дистанция боя не превышает дальности прямого выстрела, большой угол возвышения орудию ПТО не требуется, что позволяет обойтись низким лафетом. У зенитной пушки все наоборот: угол возвышения должен быть под 90 град., отчего нужен высокий лафет. Кроме того, зенитному орудию обязательно нужен круговой обстрел, причем оно должно разворачиваться быстро, вытаскивать из земли сошники и разворачивать пушку во время обстрела вражеских самолетов некогда. Для противотанковой пушки такое умение тоже, в общем, не будет лишним, но им можно и пренебречь. Зато для орудия ПТО чрезвычайно важны размеры и масса, так как в бою очень важно, чтобы расчет мог катить его своими силами, а вот для зенитного орудия это совершенно не необходимо и т.д.
В результате зенитные орудия, безусловно, представляли собой грозное, но весьма ситуативное противотанковое средство. Оказавшись в нужном месте в нужное время, зенитные орудия могли остановить почти столько вражеских танков, сколько снарядов имелось в их боекомплекте, но при этом, после обнаружения их позиций, они становились весьма уязвимыми для полевой артиллерии противника, а в силу больших габаритов и массы не могли быстро сменить позицию.
Понимая недостатки 88-мм зенитки как средства ПТО, немцы попытались решить вопрос кардинально. Попросту говоря, они поставили эту, во всяком отношении выдающуюся артсистему на гусеницы, защищенные со всех сторон 100 мм броней, что обеспечило ей и необходимую мобильность, и почти что ультимативную защиту от полевой и противотанковой артиллерии.
Так, собственно, и получился танк Т-VI «Тигр», который, при всех своих многочисленных недостатках и в тех случаях, когда его все-таки удавалось своевременно доставить к полю боя, представлял собой без пяти минут идеальное противотанковое средство. Всего немцы в 1943 г выпустили 643 таких машины. Но и это еще не все – в 1943 г. в войска стала поступать и специализированная противотанковая буксируемая 88-мм пушка Pak 43 и Pak 43/41, отличавшаяся от Pak 43 использованием классического лафета от 105-мм пушки.
Будучи совершенным «убийцей танков», «Тигр», в силу большой массы, огромного расхода топлива и др. эксплуатационных характеристик совершенно не подходил для использования в качестве основной боевой машины для танковых дивизий. В этой роли немцы предполагали использовать Т-V «Пантера», который представлял собой творческое переосмысление идей, заложенных в Т-34. Технические характеристики этого выдающегося детища германского танкопрома мы рассмотрим позднее, а пока остановимся только на его основном вооружении: 75-мм орудии KwK 42.
До его появления на немецкой бронетехнике массово устанавливались 75-мм KwK 40 с длиной ствола 43 и 48 калибров. Скорость калиберного бронебойного снаряда этих орудий составляла 770 и 792 м/сек соответственно, чего вполне хватало для уверенного поражения Т-34 даже в лобовую проекцию на дистанции до 1000 м, правда, лобовая деталь корпуса надежно пробивалась лишь на 500, возможно, 700 м. Но 75-мм KwK 42, установленная на «Пантере», имела ствол длиной в 70 калибров и сообщала своему калиберному бронебойному снаряду начальную скорость в 935 м/сек. Разумеется, от подобных ударов броня Т-34 совершенно не защищала, и на дальности прямого выстрела советский танк пробивался в любую проекцию: рассчитывать можно было бы лишь на рикошет, возможный лишь при крайне удачном (для Т-34) стечении обстоятельств.
А при чем тут "прямой выстрел"?
Возможно, уважаемый читатель уже задается вопросом, почему автор настоящей статьи постоянно использует словосочетание «дальность прямого выстрела». Дело в том, что очень многие любители военной истории оценивают дальность ведения танкового боя исключительно с точки зрения бронепробиваемости орудий участвующей в нем бронетехники. То есть, например, если табличная бронепробиваемость KwK 42 составляла на дистанции 2 км аж 89 мм стальной гомогенной брони, значит «Пантера» легко могла уничтожать Т-34 с расстояния 1,5-2 км. Однако подобный подход является слишком однобоким, так как не учитывает возможности прицельных приспособлений бронетехники того времени. А она не обеспечивала сколько-то надежного поражения вражеских танков на столь больших расстояниях.
Что такое дальность прямого выстрела? Это наибольшая прицельная дальность, при стрельбе на которую средняя траектория не поднимается выше высоты данной цели.
То есть при такой стрельбе для поражения цели нужно целиться непосредственно в танк, в корпус или башню, в зависимости от дальности, но суть в том, что, наведя прицел на вражескую машину, артиллерист в нее и попадет. А вот для стрельбы на дистанции, превышающие дальность прямого выстрела, необходимо будет решать геометрическую задачу, сходную с той, которую вычисляют морские артиллеристы: определить дальность и параметры движения цели, рассчитать необходимые поправки, потому что даже на скорости 20 км/ч танк за секунду преодолевает 5,5 м., и т.д. Все это сложно и снижает вероятность быстрого поражения цели, при этом вражеские танки, даже будучи застигнутыми врасплох, естественно, постараются выйти из-под обстрела, так что орудие ПТО или танк демаскирует свою позицию напрасно. Таким образом, реальные дистанции боя в период Великой Отечественной войны были значительно ниже, чем позволяла табличная бронепробиваемость германских танков. В качестве примера рассмотрим таблицу, приведенную в монографии А. Широкорада «Бог войны Третьего рейха», посвященной, как можно легко догадаться, германской артиллерии соответствующего периода. Таблица составлена на основании исследований 735 подбитых танков и САУ: брались данные отчетов, в большинстве случаев проводились измерения от места подбитой машины до позиции германских танков или артиллерии ПТО.
Приведенные выше данные неопровержимо свидетельствует, что в большинстве случаев 75-мм германские орудия вели противотанковый бой на дистанции 400-600 м (33,5% случаев), а 88-мм – 600-800 м (31,2%). При этом 75-мм орудия поразили 69,6% своих целей на дистанции от 100 до 600 м и 84,1 % от 100 до 800 м, а 88-мм пушки – 67,2% на дистанции от 100 до 800 м и 80,7% — на дистанции от 100 до 1000 м.
К сожалению, о том, что реальные дистанции боя были значительно ниже тех, которые в теории обеспечивали бронепробитие орудия, забывают очень часто, и это приводит к совершенно неверным выводам. Простой пример: как мы говорили ранее, 75-мм пушка T-IVН пробивала лобовую броню Т-34, за исключением лобовой детали на дистанции 1 000, а по некоторым данным, даже и 1 200 м, а лобовую деталь могла пробить метров с 500-700. Советский же танк, хотя и мог пробить лобовую броню башни калиберным сплошным бронебойным снарядом на дистанции порядка 1000 м, но 80 мм лобовые детали корпуса мог пробить только подкалиберным снарядом и только с дистанции не свыше 500 м или даже меньше.
Вроде бы это дает германскому танку просто оглушительное преимущество в случае дуэли «лоб в лоб». Но если предположить на основании представленной выше статистики, что почти 70% таких дуэлей проходило на дистанции до 600 м, причем в 36,1% случаев танки сражались на расстоянии, не превышающем 400 м., то мы понимаем, что и в такой, в общем-то, невыгодной для Т-34 тактической ситуации, превосходство германского танка вовсе не настолько велико, как могло бы показаться на основании таблиц бронепробития. И еще – становится понятно, насколько важным параметром является высота танка, потому что чем выше танк, тем дальше дистанция прямого выстрела по нему: те же американские «Шерманы» германские противотанкисты могли поражать с большей дистанции, нежели Т-34.
Значит ли все вышесказанное, что немецкие конструкторы были неправы в своем стремлении обеспечить «панцерваффе» чрезвычайно мощными орудиями калибром 75-88-мм? Да ничуть не бывало. Во-первых, у более мощного орудия более пологая траектория полета боеприпаса, а значит – большая дальность прямого выстрела, чем у менее мощного. А во-вторых, на сравнительно небольших расстояниях – до 600 м для 75-мм орудий и до 1 000 м для 88-мм, указанные артсистемы с высочайшей долей вероятности обеспечивали пробой брони того же Т-34 и разрыв бронебойного снаряда в заброневом пространстве.
Краткие выводы по ПТО вермахта в 1943 г.
Итак, подытожим коротко основные тенденции германского ПТО и танковых пушек в 1943 г. Германская армия перевооружилась на длинноствольные 75-88-мм противотанковые пушки, причем это касалось как буксируемой артиллерии, так и танков и САУ, продолжая при этом широко применять в качестве средств ПТО 88-мм зенитные «ахт-кома-ахт». Последствия не заставили себя ждать. Если до сентября 1942 г. на долю 75-мм артиллерии приходилось всего 10,1% всех повреждений, нанесенных советским танкам, а для 88-мм пушек этот показатель составлял исчезающе малые 3,4%, а более 60% всех повреждений дали 50-мм орудия, то в Сталинградской операции процент повреждений, нанесенных 75-мм и 88-мм орудиями, составил уже 12,1 и 7,8% соответственно. А вот в Орловской наступательной операции уже 40,5% всех повреждений были нанесены орудиями калибром 75-мм, и еще 26% – калибром 88-мм, то есть в совокупности артсистемы этих калибров обеспечили 66,5% поражений советских танков!
Иными словами, в 1942 г и ранее основным средством ПТО в вермахте были орудия калибром 50-мм и менее, а в 1943 г – 75-88-мм. Соответственно, выросло количество сквозных пробоин бронезащиты советских танков: до сентября 1942 г. доля таких пробоин составляла 46% от общего их количества (кроме сквозных, существовали также и несквозные пробоины), в Сталинградской операции они составляли уже 55% всех поражений, а в Орловской наступательной операции достигли 88%!
Вот так и вышло, что в 1943 г. наши танковые части очевидно столкнулись с резким ростом безвозвратных потерь, потому что основную массу вражеских попаданий давали 75-88-мм снаряды, которые пробивали броню Т-34 и КВ и взрывались в заброневом пространстве. Разрыв такого снаряда в боекомплекте или же в топливном баке практически гарантировал уничтожение «тридцатьчетверки», без малейших шансов на ее восстановление: взрыв боекомплекта разрушал машину полностью, а сгоревшие машины в 87-89% случаев не подлежали восстановлению. Но даже если ничего такого не происходило, все равно сравнительно тяжелый германский снаряд мог совершенно уничтожить отечественный танк — и, увы, делал это.
А что же наша ПТО?
Она, увы, оказалась «развращена» слабостью защиты германских танков. В условиях, когда бронезащита основной массы германских «троек» и «четверок» даже и в 1942 г. не превышала 30-50 мм, с ними вполне эффективно могла бороться даже знаменитая «сорокапятка» — 45-мм противотанковая пушка обр. 1937 г. с длиной ствола 46 калибров.
Впрочем, 40-50 мм брони уже представляли для нее некоторую проблему, поэтому в 1942 г. была разработана усовершенствованная модель «сорокапятки» со стволом длиной в 68,6 калибров – речь идет о М-42.
Эта артсистема разгоняла калиберный бронебойный снаряд массой 1,43 кг до скорости 870 м/сек, что было на 110 м/сек больше, чем у орудия обр. 1937 г. По своим боевым возможностям М-42 находилась достаточно близко к возможностям германской 50-мм Pak 38 (если не принимать во внимание качество снарядов), но есть нюанс – М-42 пошла в серию в 1943 г., то есть именно тогда, когда Pak 38 была снята с выпуска.
В целом, конечно же, М-42 была достаточно грозным средством ПТО за счет своей малой массы и размеров, сравнительной дешевизны производства, а самое главное – за счет откровенной слабости бортового бронирования германских танков Т-III и T-IV, которое обычно не превышало 30 мм. Спрятать М-42 было легко, расположив батареи так, чтобы они прикрывали друг друга перекрестным огнем, так что стоять к ним всем передом немцы не имели никакой возможности. Но нельзя сказать, что этих пушек у нас в 1943 г. было так уж и много – всего за этот год их было выпущено 4 151 ед.
Замечательным противотанковым орудием была 57-мм пушка обр. 1941 г. ЗиС-2, стрелявшие 3,19 кг калиберным снарядом с начальной скоростью 990 м/сек.
Такой боеприпас вполне мог поражать в лоб 80-мм бронеплиты T-IVН на дистанции порядка 500 м, ЗиС-2 вполне могла противостоять даже танкам «Тигр». Но по-настоящему массовое производство ЗиС-2 в военные годы так и не было налажено – в 1941 г произвели всего 141 пушку, а затем сняли их с производства до самого 1943 г. Но и в 1943 г было передано в войска всего только 1 855 таких орудий: надо сказать, что на Курскую дугу ЗиС-2 опоздали совершенно, так как из всех войск, которые удалось там сосредоточить РККА, ими было вооружено только 4 истребительно-противотанковых полка.
Таким образом, основную тяжесть противотанковых боев продолжала нести «на все руки мастерица» 76,2-мм ЗиС-3, производство которой в 1943 г. составило аж 13 924 ед.
Но при всех ее неоспоримых достоинствах, данная артсистема никак не являлась специализированным противотанковым орудием. ЗиС-3 сообщала своему калиберному бронебойному снаряду начальную скорость всего только 655 м/сек., чего более-менее хватало для основной массы германской бронетехники 1942 г., но для 1943 г. было уже не слишком хорошо.
А что еще? Конечно, имелась превосходная 85-мм зенитка 52-К, способная уверенно поражать немецкие танки на дальности прямого выстрела, но орудий этих было немного – за все годы выпуска, с 1939 по 1945 гг., их было произведено 14 422 ед., и в них позарез нуждалось наше ПВО.
Что же до отечественной бронетехники, то основная масса советских танков 1943 г. выпуска имела на вооружении 45-мм или же 76,2-мм пушки Ф-34, причем последняя по своим противотанковым возможностям примерно соответствовала ЗиС-3. Что до САУ, то основную их массу составили легкие СУ-76, все с той же 76,2-мм пушкой, и СУ-122, имевшую на вооружении 122-мм короткоствольную гаубицу с длиной ствола 22,7 калибра.
На последние, кстати, возлагались очень большие надежды именно в части противотанковой войны, так как предполагалось, что их кумулятивные снаряды станут очень грозным оружием. Снаряды-то оказались грозными, но очень быстро выяснилось, что из-за «минометной» баллистики 122-мм гаубицы попасть во вражеский танк из нее очень тяжело. Специализированные противотанковые САУ первые танки с 85-мм орудиями наши танкисты стали получать только начиная с августа 1943 г., они просто не успели сколько-то существенно повлиять на итоги боев этого года. Конечно, если смотреть по времени выпуска, то получается вроде бы неплохо: с августа по декабрь 1943 г. было выпущено 756 СУ-85.
Но новая техника не возникала на поле боя сразу после выпуска – она должна была поступить в войска, те – научиться ее использовать, и т.д. Поэтому, например, немецкие «Пантеры», хотя и производились с февраля 1943 г., но в бой пошли лишь под Курском, в июле. И то же касается единственного реального «оппонента», способного противостоять новым танкам вермахта в 1943 г. — СУ-152. В феврале-июне 1943 г. таких самоходок было произведено 290 ед., но на Курскую дугу попали только 24 этих машины. А всего на вооружение наших войск в 1943 г. их было произведено 668 ед. СУ-152 и еще 35 ед. ИСУ-152.
При этом, разумеется, нужно понимать, что «способность поразить танк противника» это одно, а «эффективное противотанковое средство» — немного другое. Да, СУ-152 имела очень мощную 152-мм гаубицу-пушку МЛ-20С, чей бронебойный снаряд имел начальную скорость 600 м/сек при массе в 46,5-48,8 кг. Однако масса снаряда и связанное с ним раздельное заряжание делали эту артсистему недостаточно скорострельной для танкового боя – всего 1-2 выст./мин. Поэтому можно говорить о том, что СУ-152, хотя и обладала большей универсальностью по сравнению с САУ вермахта, получившими на вооружение 88-мм орудия, так как лучше них справлялась с разрушением полевых укреплений и проч., но при этом все же уступала им в качестве «истребителя танков».
Иными словами, РККА в отличие от вермахта запоздало в развертывании специализированных противотанковых орудий большой мощности, а случилось этом в связи с относительно слабым бронированием германской техники, так как до 1943 г в них просто не было особой нужды. Увы, когда эта нужда оказалась осознана, перевооружение нельзя было произвести единомоментно. И следствием этого стало то, что в 1943 г. основная тяжесть борьбы с фашистской бронетехникой легла на старые и модернизированные «сорокапятки», и на универсальные орудия калибром 76,2-мм Ф-34 и ЗиС-3. При этом наши орудия к тому же, имели проблемы с качеством бронебойных снарядов, в результате чего, для 76,2-мм артсистем промышленность вынуждена была перейти к производству стальных болванок 53-БР-350СП, которые, хотя и обладали приемлемой бронепробиваемостью, но не несли взрывчатого вещества.
То есть в то время, когда немецкая ПТО обеспечивала пробой брони и разрыв внутри отечественного танка снарядов калибром 75-мм и более, отечественная ПТО воевала либо 45-мм снарядом, вполне способным пробить 25-30 мм борта «троек» и «четверок» и вывести их из строя, но обладавших при этом малым заброневым действием, либо же 76,2-мм монолитными болванками или подкалиберными снарядами, чье заброневое действие было также невысоко. Такие снаряды, конечно, тоже могли вывести вражеский танк из строя, но они, за редким исключением, разрушали отдельные его узлы и агрегаты, но не могли уничтожить танк или САУ полностью.
Иными словами, основной причиной сравнительно высокого уровня безвозвратных потерь танков и САУ СССР в 1943 г. на фоне германских танков стало отсутствие специализированных противотанковых орудий, способных превращать вражеские танки в груду металлолома с 1-2 попаданий. Советская ПТО, как ни странно, даже в этих условиях весьма хорошо справлялась со своими обязанностями, ее попадания выводили из строя вражеские танки и САУ – но проблема была в том, что из-за сравнительно слабого заброневого действия отечественных снарядов, большую часть поврежденной техники можно было ввести в строй. В то же время, германские 75-88-мм артсистемы оставляли тем же «тридцатьчетверкам» значительно меньше шансов на «вторую жизнь после капремонта».
И, наконец, последнее. На начало 1943 г. немцы практически исключили из своих боевых порядков легкую бронетехнику – их T-I, Т-II и прочие чешские модели составляли чуть более 16% в общем количестве танков и САУ – из 7 927 танков и САУ, с которыми вермахт встретил новый, 1943 год, таковых было только 1 284 ед. В то же время доля легкой бронетехники в танковых войсках РККА на 01.01.1943 составляла 53,4% — из 20,6 тыс. танков СССР 11 тыс. было легкими. Кроме того, выпуск легкой техники в СССР продолжался и в 1943 г., в то время, как в Германии производство таких танков было полностью свернуто.
Таким образом, мы видим, что существовала масса объективных причин, по которым безвозвратные потери танков и САУ СССР должны были существенно превосходить германские в 1943 г. И они совершенно не были связаны с боевым искусством РККА и качествами советских танкистов. Для того, чтобы сопоставлять уровень боевой подготовки танковых войска вермахта и РККА, нужно сравнивать именно общие, то есть возвратные и безвозвратные потери бронетехники сторон, но вот этого-то анализа сделать нельзя, по причине отсутствия достоверных данных германской стороны. А сравнение только безвозвратных потерь совершенно бессмысленно, так как по причинам, изложенным выше, из 100 подбитых германских танков немцы теряли безвозвратно 20-30 машин, а наши – 44 и более.
Но суть дела заключается в том, что обе стороны в нашем примере по результатам боев потеряли подбитыми именно по 100 танков, а не 20-30 и не 44. И в результате этой нехитрой арифметики, немецкие танковые дивизии, утратив безвозвратно всего каких-то там 15-20% первоначального боевого состава, оказывались с 10-20 боеспособными машинами перед накатывающимся на них стальным катком РККА. И, конечно, уже ничем не могли помочь своим пехотным и иным частям.
А затем, уже после войны, тот же Э. фон Манштейн, описав свои «победы» на Курской дуге и «успешное» отступление вверенных ему войск, в ходе которого они, конечно же, не только полностью сохранили боеспособность, но и разгромили многократно превосходящие, наседающие на них «орды РККА» спустя буквально несколько страниц вынужден, скрепя сердце, описывать реальное состояние выведенных им к Днепру войск:
И вот эти-то слова немецкого фельдмаршала и есть настоящий показатель того, как воевала РККА в 1943 г.
Продолжение следует…
Свежие комментарии