Монархия пала, власти менялись чаще, чем дни в календаре. В обороте были самые разнообразные денежные купюры, не обеспеченные золотым запасом. У Махно действительно были надпечатки на царских, думских, советских, украинских и донских ассигнациях: «Первая революционная повстанческая армия Украины. Гуляй-поле 1919 год». Иногда это ваялось на срезе картошки, и сам батька расплачивался такими купюрами, говоря людям, чтоб не сомневались.

Конечно, чаще такой расчёт производили насильно, в случае отказа могли и расстрелять. В отрядах Махно денег, в общем-то, не признавали – был натуральный обмен, бумажки презирали, предпочитая золото, в том числе рубли царской чеканки, драгоценности и вещи. Казна пополнялась банальным грабежом, названным экспроприацией. Отсюда и пошли легенды о сказочных богатствах – кладах батьки Махно.

Вначале революционная армия Украины состояла из 8 человек с двумя винтовками и одним браунингом. Первые добытые деньги были потрачены на еще две винтовки и пулемет. Махновцы ограбили имение бывшего пристава – вот и несколько лошадей. Затем был произведен дерзкий налет на банк, взятые 44 тысячи рублей немедленно употребили на новое оружие, тачанки и лошадей. Самый же крупный грабеж имел место в Мариуполе, откуда белые не успели вывезти банковские ценности.

А дальше пошли захваты обозов Добровольческой армии. «Часть денег утрачена», – печально пояснил генерал представителям Антанты, когда Махно ограбил их обоз у местечка Синельниково. Но это все не сравнится с сокровищами, попавшими к батьке от атамана Григорьева, ограбившего Одесский банк, – 124 килограмма золота, 238 пудов серебра и примерно полтора миллиона рублей царской чеканки. Заимев такое богатство, Григорьев возомнил себя Наполеоном и начал свою игру – вторг­ся в махновские владения, захватив территорию от Херсона до Кременчуга.

Григорьев совсем осмелел и начал вербовать махновцев в свою банду: «Какой же ваш батько атаман, если не имеет золотого запасу?». Хитрый Махно такого веролом­ства не стерпел, созвал съезд повстанцев 27 апреля 1919 года, куда высокомерный Григорьев явился без охраны. Бывший «коллега» был вызван в штаб и быстренько застрелен соратниками батьки, который тут же напал на станцию Александрия, где стоял эшелон с григорьев­ским золотом.

Запорожский «Робин Гуд»

Чтобы дискредитировать Нестора Махно, для лидера анархистов советы создали образ полубезумного человека, мрачного пьяницы, жестокого и ненадежного союзника, коварного бандита и жадного ворюги. На деле ему были чужды меркантильные интересы, он действительно был идейным борцом за свободу.

В популистских целях атаман раздавал «гуманитарную помощь», которая иногда доходила до тысячи рублей – сумма немалая (тогда фунт хлеба стоил 5-6 рублей). Подобные щедрые акции собирали тысячные толпы жаждущих поживиться. Пока Нестор решал стратегические задачи, специфический контингент его армии превращался в обыкновенную огромную банду.

Разозленный батька писал указы: «Всем разрешается взять по паре всего нужного сколько на себе носить», – а после самолично расстреливал погромщиков. Ненадолго Махно наводил порядок в своих войсках, но потом армия вновь превращалась в вооруженный сброд, ибо невозможно системно бороться с анархией, будучи убежденным противником всякой организованности.

«Винтовка рождает власть»

Истинной страстью Махно были не деньги, он хотел власти. В Гуляйполе небольшой партизанский отряд борцов с интервенцией быстро вырос до 8-тысячной армии, Махно проявил недюжинные способности стратега и военный талант, был избран «батькой» и в декабре 1918 года заключил первый союз с большевиками. Прогнав австрийцев и немцев от станицы А­лександровской и совершив победоносный рейд до Бердянска, махновцы 30 декабря взяли Екатеринослав, попутно изрядно потрепав петлюровцев.

Батьку избрали главнокомандующим революционной армии. Махно провел реорганизацию военных сил, создав единую тыловую базу. К тому времени у армии уже было достаточно средств для самосодержания. По первому договору с Советской властью его отряды влились в Красную Армию, сохраняя выборность командиров (образованы три Заднепровских бригады и одноименная стрелковая дивизия), и совместно выступили против Краснова и Деникина.

Авторитет Махно возрос до небес, его бойцы участвовали во взятии Мариуполя. Они сражались против белогвардейцев и французской эскадры, проявили несказанную стойкость и мужество. И, конечно, от победы взяли «трохи для себе» – захватили более 4 миллионов рублей и снаряжение.

Междоусобица

Нестор Махно одним из первых был награжден орденом Красного Знамени. По свидетельству жены — Галины Кузьменко, батька не любил его надевать, дабы не афишировать связи с красными. С апреля 1919 года в отношениях вольного анархиста с большевиками наступает охлаждение. Батьку не устраивает красная диктатура, разгул ЧК и продотрядов, терроризирующих крестьян, о чем он открыто заявляет. Ленин и Троцкий в ярости, Махно объявлен вне закона, газеты обзывают его предателем и заговорщиком. Нестор отвечает открытым письмом Ленину, отказываясь от должности комдива. Соратники требуют более жесткого ответа, но батька распускает свою 50-тысячную армию и уходит с небольшим отрядом на Херсонщину. Сохранив боеспособное ядро, он ведет войну на два фронта, его армия вновь разрастается и проходит победоносным рейдом по белым тылам, ослабляя давление на Москву. Армия батьки Махно сыграла огромную роль в разгроме деникинцев.

Но вражда и недоверие не дают возможности вновь сойтись с красными. Половина его армии свалилась в жарком тифу, болел и сам Махно. Он распустил бойцов по домам, несмотря на рейды большевиков в Гуляйполе. Последний альянс Нестора с большевиками – участие во взятии Перекопа. Эта операция сыграла решающую роль в победе над Врангелем. Фрунзе приказал переформировать махновские части. Естественно, от Махно поступил отказ и на выходе с полуострова были поставлены заградотряды. Махновцев отлавливали, а командиров расстреливали в Мелитополе. Почти год шла активная «малая война» – маневренные и дерз­кие отряды громили прославленных красных командиров. Большевики победили благодаря огромному численному перевесу и жестокому террору против поддерживающего Махно крестьянства.

Чужбина

30 октября 1921 года атаман с отрядом в 77 сабель бежал через Днестр в Румынию, где он попал в лагерь и попытался пробраться на Украину, но передумал, когда узнал, что его предал близкий друг Виктор Билаш. Прямо на ходу Нестор прыгнул с поезда и был вновь арестован румынами. В апреле 1922 года Махно бежал в Польшу. Советское правительство неоднократно требовало у поляков выдачи мятежного атамана, заявляя, что он является уголовным преступником. Поляки это требование отказались выполнить.

Тогда ВЧК стало распространять слухи о том, что Махно якобы поддерживает связи и работает на миссию Украинской ССР в Варшаве. Махно вновь поймали, разоружили сподвижников и заточили в крепости в Варшаве. Махно и его сторонников отдали под суд. Но процесс провалился. Никому не удалось доказать, что махновцы работают на СССР. В Польше он прожил еще год. В апреле 1924 года с помощью немецких и французских анархистов Махно и Кузьменко переехали в Берлин, а затем в Париж, где болезнь и нищета довели Нестора Ивановича до мучительной смерти. Эх, не достать было золота, следы которого пропали в украинских степях.

«Там, где пахнет золотом, пахнет и свинцом»

Про исчезновение награбленных богатств говорили всякое. Достоверно так и неизвестно, махновцы потратили все или припрятали чего. Близкое окружение легендарного атамана, возможно, имело какую-то информацию о зарытом кладе. Некий атаман Каретников, арестованный ГПУ, на допросах показал, что григорьевская добыча была закопана в 1919 году под курганом в районе Никополя (Днепропетровская область), когда армию батьки здорово теснили войска атамана Слащева. На произведенном много позже (в 1956 году) следственном эксперименте в тех местах Каретников путался в показаниях, ссылаясь на забывчивость, и, похоже, зная о кладе понаслышке, подлинной информацией не обладал, хоть и был единственным уцелевшим из соратников Махно. Теперь эти места затоплены водами Каховского водохранилища.

Есть версия, что в 1920 году перед тем, как уйти в Румынию, припрятал лохматый батька добычу в Старобельском монастыре. По слухам, три дня передышки в боях с бывшими союзниками, «Махно не лечил рану, а клад хоронил». За границу анархисты ушли уже налегке. Ближайший соратник Лёва Задов, отдавая беременной жене Махно перстень, говорил, что это единственное сокровище армии.

Однако, в Старобельске остались многие махновцы. Не тронули их до поры до времени, отплатив таким образом за оказанную когда-то батькой помощь красным. Оставшиеся в С­таробельске бойцы, а потом их дети и даже уже внуки перерыли тамошние места в поисках клада вдоль и поперек. Где только они не искали: и в монастыре, и в его окрестностях, и даже на дне реки Айды. Болтают, будто батька присылал из Румынии за золотом своих людей — Задова и Лепеченко. Ночью их встретили чекисты, всего двое против семерых. Председатель Старобельской ЧК Медведев сказал предателю Задову таинственное слово «пора», и опасный Лёва предложил напарнику сдаться.

По официальным данным спецслужб, были найдены всего лишь ящики с патронами. А как было на самом деле, никто не ведает. Задову дали возможность сменить фамилию на Зиньковский, взяли на работу в НКВД, где он продержался до репрессий, а в 1937 году расстреляли «за связь с румынской разведкой», возможно, в награду за сданный ЧК клад Махно.

До сих пор народ вспоминает лохматого батьку и рассказывает о нем невероятные истории. Говорят, будто во время наступления белых окруженное войско Махно распалось. В отчаянных попытках создать новую армию атаман решил вскрыть тайники. Рядовые махновцы видели здоровенный ящик с золотом и драгоценностями – армейскую казну, которую перевозили открыто. На войне попасть в передрягу легко. Так случилось с Махно и его правой рукой Задовым. Однажды, спасаясь от погони, бросали махновцы золото пригоршнями в догоняющих их красноармейцев и так остановили настигавших врагов.

Существует еще одна, совсем уж фантастическая легенда – якобы по приказу Махно анархисты изготовили золотого коня в натуральную величину и сбросили в реку, по этой причине позже прозванную Конка. Но вряд ли у атамана могло быть столько благородного металла, да и не было таких мастеров в полевых условиях в те бурные времена.

Династии кладоискателей

Ходят слухи, что зарыл батька на «черный день» несколько ведер с золотом и драгоценностями (из Екатеринославского ломбарда) в селе Гавриловка. Роются особо фанатичные искатели и в Дибров­ском лесу близ Гуляйполя, мол, батькин казначей Чередник спрятал клад в глухой дубраве, да погиб, не успев Махно об этом сообщить. Ищут и около «дуба смерти», где махновцы частенько расстреливали предателей и пленных.

Когда революция поутихла, за анархистским золотом из-за границы стали приезжать «бывшие». Один из самых преданных солдат армии Махно — Симон Федорчук, бежавший с Украины в Канаду, в 1926 году прибыл в Бостон. Люди слышали, как изрядно выпив в баре он приглашал собутыльников за золотом Махно. Тайну Симон, вероятно, узнал от родственника жены, известного идеолога анархизма и сподвижника батьки — Аршинова, который и сам охотился за сокровищами. Экспедиция Симона Федорчука исчезла бесследно, пропал и Аршинов, то ли умер, то ли сменил имя.

А в 2000 году внук Симона — Григорий через Интернет организовал частную исследовательскую группу и отправился за кладом в степи Украины. У него на руках была какая-то таинственная карта, оставленная дедом. Вскоре бостонские газеты известили о таинственном исчезновении 54-летнего владельца сети предприятий автосервиса. Он пропал как и многие, кто искал золото Махно. Интересно, удалось ему что-нибудь найти?

В местах, где воевал Нестор Махно и сегодня идут активные раскопки. Из-под земли добываются древние раритеты, которые потом всплывают на аукционах западных стран. Видимо, не все подобрали красноармейцы, которые гнались за батькой Махно.

Обращение “мадемуазель” подарят трансвеститам

Похоже, в современной Франции все менее уместной становится знаменитая утонченность, романтизм и чувственность. Потомки Виктора Гюго и Жорж Санд руководствуются, прежде всего, прагматизмом, и свое предназначение видят исключительно в борьбе за человеческие права.

При этом, как правило, страдают вековые устои и традиции, которые приносятся в жертву требованиям современного общественного мировоззрения. И дело нередко доходит до абсурда.

Мадам, позвольте вас обрадовать!

- Я не мадам, я мадемуазель.

- В таком случае, мадемуазель, позвольте вас огорчить, вы беременны...

Дело в том, что под натиском феминистского движения из активного употребления во французском языке может выйти слово “мадемуазель”. Петиция с требованием прекратить использовать подобное обращение была направлена в правительство страны.

Более того, француженки требуют также наложить запрет на, казалось бы, универсальный эквивалент “мисс” применительно к незамужним девушкам в официальных документах.

В заявлении одной из крупнейших во Франции организаций феминистского толка Les Chiennes de Garde («Сторожевые собаки») говорится, что подобное обращение “увековечивает подчинение ценностям мачо”. По мнению возмущенных дам, необходимо положить конец порочной практике дискриминации.

Между тем при составлении официальных документов вопрос о том, как лучше обратиться к адресату – монсеньор, мадам, мадемуазель или все же мисс – стоит весьма остро. Француженки готовы взять инициативу в свои руки и разрубить этот “гордиев узел”. Необходимо просто отменить “ужасное” обращение и переписать существующие административные постановления и документы.

Оставить предлагается лишь два “нейтральных” слова – монсеньер и мадам, которыми можно будет оперировать в установленном порядке.

Если проследить этимологию слова “mademoiselle”, то окажется, что оно происходит от средневекового “damoiselle”. Так обращались к девушке из высшего общества. К юношам, соответственно, обращались не иначе, как “damoisel”. Однако это слово просуществовало недолго в языке, и о нем скоро забыли, в то время как “damoiselle” превратилось в “mademoiselle”. Слово прижилось, его стали употреблять применительно к незамужней женщине.

Именно такое определение, сохранившееся до наших дней, было зафиксировано в словарных статьях.

Впрочем, французские феминистки не согласны с этим, утверждая, что обращение “мадемуазель” за долгое время эксплуатации (тем более в столь смутное и варварское время) истаскалось и испошлилось. Соответственно, оно больше ассоциируется с падшими женщинами из низших социальных слоев, гетерами и даже таким явлением, как трансвеститы. При этом для убедительности феминистки обращаются к примерам из истории, литературы и искусства.

Впрочем, не все во Франции полны решимости по первому зову отказаться от истинно французского слова. В конце концов, это живая история и культура, которую французы, похоже, теряют.