Мангазея: заполярье, лесотундра и меховая лихорадка
История знает феномен города-однодневки. Вначале на слабоосвоенной местности находят что-то ценное, например, золото. Потом туда отправляются возбужденные толпы старателей, вокруг которых вырастает инфраструкура. Через некоторое время праздник, впрочем, заканчивается — вместе с пригодными для легкой добычи ресурсами.
И люди уезжают, оставляя после себя лишь город-призрак.
История Мангазеи в целом соответствовала этому «дикозападному» шаблону. Но при этом имела свои особенности. Главной из них был характер типичного для времен покорения Сибири ресурса. Золото заменялось шкурками соболей – товаром, что можно было продать в Европе за баснословные деньги. Всего лишь одна шкура чернобурой лисы стоила больше, чем все имущество богатой крестьянской семьи: дом, земля, 5 лошадей и 10 коров. Организовавший удачную экспедицию в Сибирь, как правило, быстро и многократно обогащался.
Но у пушнины имелась своя особенность. Это не было золото, вымываемое из реки на Диком Западе, и не серебро, добываемое индейскими рабами на перуанских рудниках. Соболь, бобер и чернобурая лиса были широко рассыпаны по сибирским лесам. Их добычу было нельзя сконцентрировать на одном месте. Поэтому основной стратегией было подчинение обитавших в округе племен, и обложение их ясаком – пушной податью. Города же в такой стратегии были не сколько центром добычи, сколько базой для экспедиций по сбору ясака и перевалочным пунктом для отсылаемых в Москву караванов с пушниной.
Прибыльность мехов подстегивала людей. И они осваивали восточные земли еще до завершения процесса ликвидации Сибирского ханства, начатого отрядом Ермака. Не в виде полноценного покорения, конечно, но торговые форпосты создавались. Тут помогал морской путь по северным морям до Ямала и Обской губы. Спустившись по ней, русские использовали систему рек. А дальше было дело техники – налаженные контакты с туземцами, торговля, возвращение домой и, в случае успеха, сказочное обогащение.
К концу XVI века Москва успела убрать две главных преграды в Сибирь – Казанское и Сибирское ханства. И за смелыми, но спорадическими частными предприятиями туда двинулись уже государевы люди.
В 1600 году в местность, где предстояло возникнуть Мангазее, отправился царский отряд в 150 человек. Их задачей было возвести острог – сердце будущего города. Экспедиции не повезло – в Обской губе её настиг шторм, в котором была потеряна половина кораблей. Мало того, на земле на нее напали туземцы. Науськанные, как подозревали царские люди, теми самыми торговцами, ходившими в эти земли ранее – последнее, чего хотели эти отчаянные предприниматели, так это царского присмотра.
Терпеть подобного обращения государевы люди не собирались. Тем более что посланный отряд, хоть и был изрядно потрепан, но все-таки кое-как отбился и смог заложить острог. Поэму в следующем же году из Тобольска была выслана помощь численностью в 300 государевых людей. Обустраиваться на новом месте собрались надолго. Подкрепление везло артиллерию для крепостных стен – одну скорострельную (нечто промежуточное межу пушкой и ружьем) и три затинных (фактически, большие ружья для стрельбы со стен) пищали. А также ядра, свинец , хлеб и прочие припасы.
Противопоставить этому местные туземцы уже ничего не могли, и Мангазея принялась разрастаться. Получив удобную и прочно стоящую базу, русские стали обкладывать ясаком местное население.
Правда, поначалу возникли некоторые проблемы – конкретно местные туземцы были в основном кочевниками. А их еще поймай для выплаты налога – надо, чтобы сами все принесли. Для этого государевы люди активно брали заложников, а также использовали торговый стимул – часть ясака обменивалась на недорогие, но привлекающие туземцев товары вроде бисера и самых дешевых монет.
Мангазея быстро расширялась. К 1625 году в городских стенах протяженностью почти 300 метров имелось пять башен. Внутри имелось две церкви, таможня, резиденция воеводы, рынок, баня, тюрьма, и еще множество жилых и административных зданий. И, конечно же, кабаки. И это не считая посада. Одних только бюрократических должностей в Мангазее насчитывалось более двадцати. Общее же количество людей в городе все время менялось – в зависимости от текущего количества ясачных экспедиций. Но в целом это значение колебалось между 600 и 1000 человек.
Естественно, в таком кипящем торговой деятельностью удаленном от царева ока городе были неизбежны внутренние конфликты.
Типичный «дикозападный» сюжет – это противостояние какой-нибудь банды и шерифа. Мангазея же пошла дальше и устроила настоящую войну уже между двумя «шерифами».
Посылать в далекие земли сразу двух воевод на одно дело было обычной для Москвы практикой – коли погибнет один, другой сможет продолжать руководить всем делом. Но временами эта система давала сбои. Как, например, в случае с назначенными в Мангазею в 1628 году воеводами Григорием Кокоревым и Андреем Палицыным. На бумаге единоначалие сохранялось – Кокорев был старшим воеводой, а Палицын – младшим. Но в далеком колониальном краю, в условиях возникшей неприязни между двумя первыми людьми в городе, это было уже не так важно.
Палицын сделал ставку на людей из посада – он даже сам перебрался за крепостные стены, предпочтя жить за их пределами. Заручившись достаточной поддержкой, он объявил Кокорева изменником. Неслуживое население Мангазеи взяло острог в осаду. Старший воевода грозил страшными карами из-за крепостных стен, и время от времени отвечал пушечным огнем. Имелась, впрочем, своя артиллерия и у Палицына, которая тоже не молчала.
Осада продолжалась почти год – 11 месяцев. Город не был разрушен лишь по одной причине – сравнительно небольшие калибры имевшихся у сторон затинных пищалей и обоюдная ограниченность в боеприпасах. В итоге маленькая гражданская война кончилась довольно «по-дикозападному». Палицын понял, что достать оппонента в обозримом будущем не удастся. И просто уехал на Енисей, где к тому времени уже было больше пушнины. Для людей Кокорева достать его бы там было проблематично. А у енисейских русских властей и без того хватало дел и внезапных проблем.
К этому времени основные «сливки» с региона уже были собраны. Пушной зверек вокруг был изрядно прорежен, внимание первопроходцев, промысловиков и государевых людей стали привлекать еще более далекие земли.
Кроме того, в 1619 году вышел царский указ, запрещающий морской путь в Мангазею – чтобы в пушной сибирский край не проникли иностранцы. Хотя, поговаривали, что все это не более чем интриги могущественных тобольских воевод против северных конкурентов. Как бы то ни было, добираться в Мангазею по системе сибирских рек было тяжелее, нежели северными морями. Что прямо влияло на дела в городе.
И, наконец, в Заполярье нельзя было выращивать хлеб. Его, конечно, завозили, но делать это было тяжело, особенно после царского указа о запрете морского пути.
К тому же в 1642 году почти вся Мангазея выгорела в результате сильного пожара. Это окончательно надломило город, который еще кое-как трепыхался до 1672 года, когда его покинули последние русские люди. Меховая лихорадка требовала дальнейшего движения на восток.
Дикий Восток
История Мангазеи в целом соответствовала этому «дикозападному» шаблону. Но при этом имела свои особенности. Главной из них был характер типичного для времен покорения Сибири ресурса. Золото заменялось шкурками соболей – товаром, что можно было продать в Европе за баснословные деньги. Всего лишь одна шкура чернобурой лисы стоила больше, чем все имущество богатой крестьянской семьи: дом, земля, 5 лошадей и 10 коров. Организовавший удачную экспедицию в Сибирь, как правило, быстро и многократно обогащался.
Но у пушнины имелась своя особенность. Это не было золото, вымываемое из реки на Диком Западе, и не серебро, добываемое индейскими рабами на перуанских рудниках. Соболь, бобер и чернобурая лиса были широко рассыпаны по сибирским лесам. Их добычу было нельзя сконцентрировать на одном месте. Поэтому основной стратегией было подчинение обитавших в округе племен, и обложение их ясаком – пушной податью. Города же в такой стратегии были не сколько центром добычи, сколько базой для экспедиций по сбору ясака и перевалочным пунктом для отсылаемых в Москву караванов с пушниной.
Торговый центр
Прибыльность мехов подстегивала людей. И они осваивали восточные земли еще до завершения процесса ликвидации Сибирского ханства, начатого отрядом Ермака. Не в виде полноценного покорения, конечно, но торговые форпосты создавались. Тут помогал морской путь по северным морям до Ямала и Обской губы. Спустившись по ней, русские использовали систему рек. А дальше было дело техники – налаженные контакты с туземцами, торговля, возвращение домой и, в случае успеха, сказочное обогащение.
К концу XVI века Москва успела убрать две главных преграды в Сибирь – Казанское и Сибирское ханства. И за смелыми, но спорадическими частными предприятиями туда двинулись уже государевы люди.
В 1600 году в местность, где предстояло возникнуть Мангазее, отправился царский отряд в 150 человек. Их задачей было возвести острог – сердце будущего города. Экспедиции не повезло – в Обской губе её настиг шторм, в котором была потеряна половина кораблей. Мало того, на земле на нее напали туземцы. Науськанные, как подозревали царские люди, теми самыми торговцами, ходившими в эти земли ранее – последнее, чего хотели эти отчаянные предприниматели, так это царского присмотра.
Терпеть подобного обращения государевы люди не собирались. Тем более что посланный отряд, хоть и был изрядно потрепан, но все-таки кое-как отбился и смог заложить острог. Поэму в следующем же году из Тобольска была выслана помощь численностью в 300 государевых людей. Обустраиваться на новом месте собрались надолго. Подкрепление везло артиллерию для крепостных стен – одну скорострельную (нечто промежуточное межу пушкой и ружьем) и три затинных (фактически, большие ружья для стрельбы со стен) пищали. А также ядра, свинец , хлеб и прочие припасы.
Противопоставить этому местные туземцы уже ничего не могли, и Мангазея принялась разрастаться. Получив удобную и прочно стоящую базу, русские стали обкладывать ясаком местное население.
Собственно, из-за этой няшечки и родилась Мангазея. А еще была покорена Сибирь
Правда, поначалу возникли некоторые проблемы – конкретно местные туземцы были в основном кочевниками. А их еще поймай для выплаты налога – надо, чтобы сами все принесли. Для этого государевы люди активно брали заложников, а также использовали торговый стимул – часть ясака обменивалась на недорогие, но привлекающие туземцев товары вроде бисера и самых дешевых монет.
Мангазея быстро расширялась. К 1625 году в городских стенах протяженностью почти 300 метров имелось пять башен. Внутри имелось две церкви, таможня, резиденция воеводы, рынок, баня, тюрьма, и еще множество жилых и административных зданий. И, конечно же, кабаки. И это не считая посада. Одних только бюрократических должностей в Мангазее насчитывалось более двадцати. Общее же количество людей в городе все время менялось – в зависимости от текущего количества ясачных экспедиций. Но в целом это значение колебалось между 600 и 1000 человек.
Естественно, в таком кипящем торговой деятельностью удаленном от царева ока городе были неизбежны внутренние конфликты.
Драмы нашего городка
Типичный «дикозападный» сюжет – это противостояние какой-нибудь банды и шерифа. Мангазея же пошла дальше и устроила настоящую войну уже между двумя «шерифами».
Посылать в далекие земли сразу двух воевод на одно дело было обычной для Москвы практикой – коли погибнет один, другой сможет продолжать руководить всем делом. Но временами эта система давала сбои. Как, например, в случае с назначенными в Мангазею в 1628 году воеводами Григорием Кокоревым и Андреем Палицыным. На бумаге единоначалие сохранялось – Кокорев был старшим воеводой, а Палицын – младшим. Но в далеком колониальном краю, в условиях возникшей неприязни между двумя первыми людьми в городе, это было уже не так важно.
Палицын сделал ставку на людей из посада – он даже сам перебрался за крепостные стены, предпочтя жить за их пределами. Заручившись достаточной поддержкой, он объявил Кокорева изменником. Неслуживое население Мангазеи взяло острог в осаду. Старший воевода грозил страшными карами из-за крепостных стен, и время от времени отвечал пушечным огнем. Имелась, впрочем, своя артиллерия и у Палицына, которая тоже не молчала.
Осада продолжалась почти год – 11 месяцев. Город не был разрушен лишь по одной причине – сравнительно небольшие калибры имевшихся у сторон затинных пищалей и обоюдная ограниченность в боеприпасах. В итоге маленькая гражданская война кончилась довольно «по-дикозападному». Палицын понял, что достать оппонента в обозримом будущем не удастся. И просто уехал на Енисей, где к тому времени уже было больше пушнины. Для людей Кокорева достать его бы там было проблематично. А у енисейских русских властей и без того хватало дел и внезапных проблем.
Угасание
К этому времени основные «сливки» с региона уже были собраны. Пушной зверек вокруг был изрядно прорежен, внимание первопроходцев, промысловиков и государевых людей стали привлекать еще более далекие земли.
Раскопки Мангазеи (gayaz-samigulov.livejournal.com)
Кроме того, в 1619 году вышел царский указ, запрещающий морской путь в Мангазею – чтобы в пушной сибирский край не проникли иностранцы. Хотя, поговаривали, что все это не более чем интриги могущественных тобольских воевод против северных конкурентов. Как бы то ни было, добираться в Мангазею по системе сибирских рек было тяжелее, нежели северными морями. Что прямо влияло на дела в городе.
И, наконец, в Заполярье нельзя было выращивать хлеб. Его, конечно, завозили, но делать это было тяжело, особенно после царского указа о запрете морского пути.
К тому же в 1642 году почти вся Мангазея выгорела в результате сильного пожара. Это окончательно надломило город, который еще кое-как трепыхался до 1672 года, когда его покинули последние русские люди. Меховая лихорадка требовала дальнейшего движения на восток.
Их звёздный час. Бронепоезда на Гражданской войне в России
Бронепоезда активно применялись во множестве конфликтов – от англо-бурской до второй чеченской войны. Но почти во всех случаях они были лишь вспомогательным средством. И лишь в Гражданскую бронированные исполины на рельсах стали по-настоящему грозным и востребованным оружием. Почему так вышло и как все проистекало, расскажем в этом материале.
В Первой мировой третьестепенность бронепоездов обуславливалось позиционным характером войны. Во Второй, напротив, маневренным. Бронепоезда были привязаны к железным дорогам и не поспевали за моторизованными подразделениями, пользовавшимися сетью дорог обычных. Поэтому и там, и там они в целом остались «не у дел» и влияли разве что на тактические эпизоды.
Другое дело Гражданская война в России – бронепоезд прочно вошел в список ассоциируемых с ней образов наряду с тачанкой или буденовкой. Почему так получилось?
Дело, разумеется, в самом характере Гражданской. В больших войнах между развитыми конвенциональными противниками сталкиваются регулярные армии. Они, несмотря на размеры, более-менее управляемы и имеют постоянное снабжение. Чтобы прорвать занимаемый ими фронт и обратить их в бегство, надо задействовать серьезные силы. Даже какие-нибудь румынские или итальянские части под Сталинградом требуют сосредоточения против себя тысяч артиллерийских орудий, сотен эшелонов с боеприпасами, множества танков и живой силы.
Гражданская же война была следствием поглотившего Россию хаоса. Смертельно уставшая от большой войны армия самоликвидировалась. В госструктурах творился полный бардак. Даже считаемые эталоном партийной дисциплины и мастерами централизованного наведения порядка большевики первый год войны фактически не обладали единой армией. Они пытались контролировать множество разрозненных отрядов, каждый из которых имел собственное мнение – причем зачастую не только о тактике и стратегии, но и о политике. У других, как правило, все было еще хуже.
В таких условиях судьбы целых регионов, а иногда и всей страны, решали сравнительно небольшие, но стойкие и относительно дисциплинированные отряды. У белых, например, этим костяком была активная часть дореволюционного офицерства. Красные в самом начале опирались на рабочих – сформированные из них отряды красной гвардии были одной из самых надежных групп, на которые могла рассчитывать Москва.
Но большая часть рабочих, в силу профессии, не участвовала в Первой мировой. С одной стороны, это было хорошо – они не успели устать от войны. С другой – красногвардейцы не имели боевого опыта. Но зато хорошо ладили с механизмами. В логике этой дружбы с техникой и нашлось решение – усилить человеческую плоть сталью бронепоездов. Благо, красным посчастливилось захватить большую часть индустриальных центров и (поначалу) почти всю железнодорожную сеть страны.
В условиях всеобщего хаоса бронепоезд был крайне удобным оружием. Мобильный, бронированный, хорошо вооруженный, он мог быстро перебрасываться из одного региона в другой. И по прибытии становился серьезной гирей на чаше весов – Гражданская это не Первая мировая, насыщенность артиллерией в десятки и сотни раз меньше. Стабильный сплошной фронт на Гражданской войне отсутствовал, что открывало возможность для лихих рейдов по принципу «бей-беги». Из уязвимой крупной дичи бронепоезд превращался в хтонический ужас на железнодорожном ходу.
Разумеется, пользоваться таким оружием не брезговал никто – только бы попало в загребущие лапы, а задача найдется. Это приводило к появлению самых необычных «железнодорожных» судеб.
Одним из самых примечательных, в этом плане, составов стал знаменитый «Орлик». Свержение Временного правительства этот бронепоезд типа «Хунхуз» встретил в Киеве, где на него наложило руки правительство УНР. Состав торжественно переименовали в предсказуемое для такой ситуации «Слава Украiни».
Но это было только начало. В январе 1918-го Киев берут красные. Они отмывают «Славу Украине» и переименовывают бронепоезд в «Полупановцы», по фамилии нового командира трофея, Андрея Полупанова. Поезд довольно неплохо воюет, по пути вновь переименовывается в звучное «Свобода или смерть», и едет на восток, давить восставших чехословаков.
Там дела идут уже не так хорошо. Части Чехословацкого легиона захватывают «Свободу или смерть» недалеко от Симбирска, и переименовывают его в «Орлик» – в дальнейшем он будет ассоциироваться именно с этим названием.
Легионеры используют поезд, как мобильный резерв для охраны Транссибирской магистрали – «Орлик» катается туда-сюда и действует против красных партизан и обычных банд. Но осенью 1920 года легион все же осуществил свою давнишнюю мечту и покинул бурлящую Россию, как греки Ксенофонта – через находящийся в противоположной стороне от родных мест порт Владивосток.
Бронепоезд достался приморским белым. Их конец известен – потерпев поражение, они хлынули за пределы страны. Дарить «Орлика» ненавистным большевикам они не стали – состав был перегнан в Маньчжурию. Там его следы теряются. Быть может, его «раздерибанили» вплоть до отельных вагонов. Но, если «Орлик» остался единым целым, он вполне мог попасть в японские руки, оккупировавшие регион в 1931 году. Кто знает – быть может, РККА все же добралась до бронепоезда спустя десятилетия, уничтожив его танковой атакой или ударом с воздуха в августе 1945 года.
Пример «Орлика» был далеко не единственным – условия Гражданской позволяли подобным вещам случаться многократно.
Взять, например, состав «Генерал Анненков», тоже помнящий еще залпы Первой мировой. Октябрь 1917-го – захвачен матросами и поехал на гражданскую войну в Финляндии. Там попал к противнику. А потом отдельные броневагоны воевали с Советским Союзом в Зимней войне и ВОВ.
Активно действуя в реальности Гражданской войны, бронепоезда неизбежно впитывали её в себя. Взять, например, психические атаки. Мозг сразу рисует картину из кинофильма «Чапаев» – белогвардейцы непреклонно маршируют на готовый к бою пулемет.
Этого, конечно, не было, но первый год войны порождал странную, на первый взгляд, тактическую парадигму. Когда у белых почти не было патронов, а у красных надежных, спаянных войск. Поэтому частные атаки, рассчитанные на открытие стрельбы только в самый последний момент, могли приводить к успеху. Слабый противник разбегался еще до того, как открывался весьма скупой огонь.
Такие случаи имелись не только в пехотном бою. 1 июня 1919 года свет увидел психическую атаку на железнодорожном ходу. Её главным героем стал белый бронепоезд «Офицер», столкнувшийся сразу с двумя своими собратьями, воюющими на стороне красных. Боеприпасы закончились. Казалось бы, самое время отойти назад, но удачный выстрел противника разбил пути.
Варианты команды «Офицера» были, на первый взгляд, немногочисленны – неизбежно превратиться в груду дымящихся обломков или разбежаться и оставить состав противнику. Командир выбрал третий вариант – поезд решительно двинулся в сторону красных. Те проявили осторожность – если белый ведет себя так нагло, значит, у него есть какой-то козырь в рукаве. И поспешили отойти. Что дало команде «Офицера» возможность быстро завершить ремонт путей и отступить подобру-поздорову.
Участниками Гражданской войны стало более 300 бронепоездов. Случившаяся два десятилетия спустя Великая Отечественная не была «скромнее» в количественном отношении – с одной только советской стороны было применено 224 бронепоезда. Но удельное влияние на ход боев резко снизилось – бронепоезда растворялись в десятках миллионах людей, танковых клиньях и массовых бомбардировках.
Нет, бронированные железнодорожные монстры не умерли. Им еще предстояло поучаствовать в целом ряде вооруженных конфликтов. Но с окончанием Гражданской войны в России их подлинный звездный час был завершен.
Театр военных действий
В Первой мировой третьестепенность бронепоездов обуславливалось позиционным характером войны. Во Второй, напротив, маневренным. Бронепоезда были привязаны к железным дорогам и не поспевали за моторизованными подразделениями, пользовавшимися сетью дорог обычных. Поэтому и там, и там они в целом остались «не у дел» и влияли разве что на тактические эпизоды.
Другое дело Гражданская война в России – бронепоезд прочно вошел в список ассоциируемых с ней образов наряду с тачанкой или буденовкой. Почему так получилось?
Дело, разумеется, в самом характере Гражданской. В больших войнах между развитыми конвенциональными противниками сталкиваются регулярные армии. Они, несмотря на размеры, более-менее управляемы и имеют постоянное снабжение. Чтобы прорвать занимаемый ими фронт и обратить их в бегство, надо задействовать серьезные силы. Даже какие-нибудь румынские или итальянские части под Сталинградом требуют сосредоточения против себя тысяч артиллерийских орудий, сотен эшелонов с боеприпасами, множества танков и живой силы.
Гражданская же война была следствием поглотившего Россию хаоса. Смертельно уставшая от большой войны армия самоликвидировалась. В госструктурах творился полный бардак. Даже считаемые эталоном партийной дисциплины и мастерами централизованного наведения порядка большевики первый год войны фактически не обладали единой армией. Они пытались контролировать множество разрозненных отрядов, каждый из которых имел собственное мнение – причем зачастую не только о тактике и стратегии, но и о политике. У других, как правило, все было еще хуже.
Козырь в рукаве
В таких условиях судьбы целых регионов, а иногда и всей страны, решали сравнительно небольшие, но стойкие и относительно дисциплинированные отряды. У белых, например, этим костяком была активная часть дореволюционного офицерства. Красные в самом начале опирались на рабочих – сформированные из них отряды красной гвардии были одной из самых надежных групп, на которые могла рассчитывать Москва.
Но большая часть рабочих, в силу профессии, не участвовала в Первой мировой. С одной стороны, это было хорошо – они не успели устать от войны. С другой – красногвардейцы не имели боевого опыта. Но зато хорошо ладили с механизмами. В логике этой дружбы с техникой и нашлось решение – усилить человеческую плоть сталью бронепоездов. Благо, красным посчастливилось захватить большую часть индустриальных центров и (поначалу) почти всю железнодорожную сеть страны.
В условиях всеобщего хаоса бронепоезд был крайне удобным оружием. Мобильный, бронированный, хорошо вооруженный, он мог быстро перебрасываться из одного региона в другой. И по прибытии становился серьезной гирей на чаше весов – Гражданская это не Первая мировая, насыщенность артиллерией в десятки и сотни раз меньше. Стабильный сплошной фронт на Гражданской войне отсутствовал, что открывало возможность для лихих рейдов по принципу «бей-беги». Из уязвимой крупной дичи бронепоезд превращался в хтонический ужас на железнодорожном ходу.
Разумеется, пользоваться таким оружием не брезговал никто – только бы попало в загребущие лапы, а задача найдется. Это приводило к появлению самых необычных «железнодорожных» судеб.
Бронепоезд, который увидел мир
Одним из самых примечательных, в этом плане, составов стал знаменитый «Орлик». Свержение Временного правительства этот бронепоезд типа «Хунхуз» встретил в Киеве, где на него наложило руки правительство УНР. Состав торжественно переименовали в предсказуемое для такой ситуации «Слава Украiни».
"Орлик"
Но это было только начало. В январе 1918-го Киев берут красные. Они отмывают «Славу Украине» и переименовывают бронепоезд в «Полупановцы», по фамилии нового командира трофея, Андрея Полупанова. Поезд довольно неплохо воюет, по пути вновь переименовывается в звучное «Свобода или смерть», и едет на восток, давить восставших чехословаков.
Там дела идут уже не так хорошо. Части Чехословацкого легиона захватывают «Свободу или смерть» недалеко от Симбирска, и переименовывают его в «Орлик» – в дальнейшем он будет ассоциироваться именно с этим названием.
Легионеры используют поезд, как мобильный резерв для охраны Транссибирской магистрали – «Орлик» катается туда-сюда и действует против красных партизан и обычных банд. Но осенью 1920 года легион все же осуществил свою давнишнюю мечту и покинул бурлящую Россию, как греки Ксенофонта – через находящийся в противоположной стороне от родных мест порт Владивосток.
Бронепоезд достался приморским белым. Их конец известен – потерпев поражение, они хлынули за пределы страны. Дарить «Орлика» ненавистным большевикам они не стали – состав был перегнан в Маньчжурию. Там его следы теряются. Быть может, его «раздерибанили» вплоть до отельных вагонов. Но, если «Орлик» остался единым целым, он вполне мог попасть в японские руки, оккупировавшие регион в 1931 году. Кто знает – быть может, РККА все же добралась до бронепоезда спустя десятилетия, уничтожив его танковой атакой или ударом с воздуха в августе 1945 года.
Пример «Орлика» был далеко не единственным – условия Гражданской позволяли подобным вещам случаться многократно.
Взять, например, состав «Генерал Анненков», тоже помнящий еще залпы Первой мировой. Октябрь 1917-го – захвачен матросами и поехал на гражданскую войну в Финляндии. Там попал к противнику. А потом отдельные броневагоны воевали с Советским Союзом в Зимней войне и ВОВ.
Психическая атака
Активно действуя в реальности Гражданской войны, бронепоезда неизбежно впитывали её в себя. Взять, например, психические атаки. Мозг сразу рисует картину из кинофильма «Чапаев» – белогвардейцы непреклонно маршируют на готовый к бою пулемет.
Этого, конечно, не было, но первый год войны порождал странную, на первый взгляд, тактическую парадигму. Когда у белых почти не было патронов, а у красных надежных, спаянных войск. Поэтому частные атаки, рассчитанные на открытие стрельбы только в самый последний момент, могли приводить к успеху. Слабый противник разбегался еще до того, как открывался весьма скупой огонь.
Бронепоезд "Офицер"
Такие случаи имелись не только в пехотном бою. 1 июня 1919 года свет увидел психическую атаку на железнодорожном ходу. Её главным героем стал белый бронепоезд «Офицер», столкнувшийся сразу с двумя своими собратьями, воюющими на стороне красных. Боеприпасы закончились. Казалось бы, самое время отойти назад, но удачный выстрел противника разбил пути.
Варианты команды «Офицера» были, на первый взгляд, немногочисленны – неизбежно превратиться в груду дымящихся обломков или разбежаться и оставить состав противнику. Командир выбрал третий вариант – поезд решительно двинулся в сторону красных. Те проявили осторожность – если белый ведет себя так нагло, значит, у него есть какой-то козырь в рукаве. И поспешили отойти. Что дало команде «Офицера» возможность быстро завершить ремонт путей и отступить подобру-поздорову.
Наивысшая точка
Участниками Гражданской войны стало более 300 бронепоездов. Случившаяся два десятилетия спустя Великая Отечественная не была «скромнее» в количественном отношении – с одной только советской стороны было применено 224 бронепоезда. Но удельное влияние на ход боев резко снизилось – бронепоезда растворялись в десятках миллионах людей, танковых клиньях и массовых бомбардировках.
Нет, бронированные железнодорожные монстры не умерли. Им еще предстояло поучаствовать в целом ряде вооруженных конфликтов. Но с окончанием Гражданской войны в России их подлинный звездный час был завершен.
Свежие комментарии