25-26-го декабря в Ленинградской области прошли мероприятия, связанные с работой и СНГ, и ЕАЭС: очередная неформальная встреча глав государств СНГ и заседание Высшего Евразийского экономического совета. Время предновогоднее, и вполне логично, что диалоги во многом были посвящены подведению итогов работы.

С аналитической точки зрения эти мероприятия интересны вовсе не формальным подведением промежуточных итогов. Оба формата прошли своего рода исторический цикл, и чем дальше, тем сложнее обоим интеграционным объединениям соответствовать экономическим и внешнеполитическим реалиям.

Неформальный рупор и распределение ролей

Мероприятия на этот раз проходили на горнолыжном курорте «Игора», что расположен в 70 км к северу от Санкт-Петербурга. Места красивые, погода мягкая, воздух свежий, вот и президент Белоруссии не удержался от того, чтобы наколоть очередной раз для печки дров. Колет он их, кстати, регулярно и даже иногда почти в товарных количествах.

Трагедия с азербайджанским рейсом «Баку-Грозный» не позволила принять участие президенту Азербайджана, которому пришлось развернуться обратно. Поскольку в итоге борт разбился на территории Казахстана, а в числе пассажиров были граждане Азербайджана, России, Киргизии, Казахстана и Таджикистана, то случившееся задело повестку сразу всего предновогоднего форума.

На этом фоне отошла на второй-третий план уже в чем-то привычная для этих мероприятий пикировка А. Лукашенко и Н. Пашиняна. Белорусский президент на них обычно выступает своего рода рупором, через который армянскому премьер-министру озвучиваются претензии.

Н. Пашинян часто ведет себя довольно вызывающе, и тут вопрос в том, для чего он это делает. Ему надо создать впечатление, что все эти протокольные мероприятия коллективно создают негативную атмосферу именно вокруг Армении.

Тут, конечно, многое зависит от того, что покажут, а что не покажут. Например, ерничание А. Лукашенко вокруг бороды Н. Пашиняна — это для внутреннего диалога лидеров еще не повод для пикировки, но демонстрация подобного — уже характеристика ситуации в целом и ее маркер.

Н. Пашинян обыгрывает коллизию в форматах вроде ЕАЭС и ОДКБ, где нет механизма коллективного вывода одного участника голосованием остальных. Есть только «самоотвод».

В плане работы в формате СНГ, конечно, стоит отметить и троллинг уже самого Н. Пашиняна со стороны президента Азербайджана. Троллинг этот обычно намного тоньше, чем ответная реакция Н. Пашиняна, но в итоге ни то, ни другое позитива не добавляет, поскольку потом в самой Армении СМИ и спикеры традиционно говорят: «Смотрите, там все против нас».

Но отменяет ли это тот факт, что Н. Пашинян просто эксплуатирует эти интеграционные форматы как в информационно-политических целях, так и в экономических? Нет, не отменяет. Поэтому по таким маркерам-пикировкам, которые выборочно уходят в пространство, можно посмотреть на уровень противоречий и вектора участников.

Также надо отметить, что именно А. Лукашенко является тем спикером, который прямо транслирует главные проблемные узлы в плане ЕАЭС и СНГ. Москва тут больше демонстрирует позицию: «Всё хорошо, но есть некоторые шероховатости», а Минск обычно озвучивает предельную конкретику: тарифная политика, участие в госконтрактах и т. п. Аналогично и в отношении позиции Еревана.

Всё это можно было бы отнести к своеобразию (неизбежному) отношений внутри постсоветских политических и экономических конструкций-надстроек. Однако третий год СВО, санкции, которые уже просто очевидно являются не собственно санкциями, а длинными политическими векторами, борьба больших игроков в Центральной Азии и на Кавказе, а также явно достигнутые пределы в модели экономической интеграции уже не позволяют эти ролевые особенности воспринимать именно таковыми.

О проблемах пределов интеграции тот же А. Лукашенко весьма эмоционально и подробно высказался еще в мае этого года («Юбилейный саммит ЕАЭС – возможность переосмыслить цели и задачи этого объединения»). Москве уже всё сложнее делать вид, что «всё идет хорошо, просто с некоторыми естественными шероховатостями». Постсоветские форматы всё сильнее испытывают центробежные тенденции. Циклы, которые прошли ТС-ЕврАзЭС-ЕАЭС и СНГ, практически завершились.

Форматы и факторы

На просторах бывшего СССР сегодня сосуществуют сразу несколько интеграционных моделей-схем. Первая — это собственно СНГ, авторство которого принадлежит даже не участникам Союза ССР, а их уважаемым западным партнерам. Партнеры на самом деле не очень жаждали увидеть на просторах бывшего Союза полный хаос с учетом еще ядерных арсеналов и связанных с этим производств. Определенную стабилизирующую роль СНГ действительно сыграл для всех, но надо отметить, что именно СНГ заложило в отношения между Россией и постсоветскими республиками отношения в категории «режим третьих стран».

Это режим торговли с отдельным применением пошлин и таможенных требований, разрешений к ввозу, вывозу и транзиту, документообороту, а также передвижению населения. Туда вошла и Украина, которая, если совсем формально, вообще и в СНГ не входила, поскольку уставные документы не ратифицировала. Но все условия режима «третьих стран» для нее действовали. Даже с учетом двусторонних договоров действовал с большим профицитом.

Вторая схематика связана с работой формата ШОС (Шанхайская организация сотрудничества). Этот формат вообще был придуман отдельно Москвой и Пекином. Во-первых, двусторонние отношения изменились, во-вторых, для Китая в полный рост встал вопрос Афганистана, Синьцзяна и влияния Афганистана в Центральной Азии. ШОС — это было изначально вообще про региональную безопасность, да и сейчас на 50% про то же самое.

Третья интеграционная модель связана с Евросоюзом и их идеями, которые в итоге формализовались в проект «Восточное партнерство». Основным проводником этого проекта была Польша, активно ей помогала Чехия, и это отразилось на его географии — Украина, Белоруссия, Молдавия, Закавказье, но не Центральная Азия.

Четвертая модель — это тот самый трехступенчатый проект ТС-ЕврАзЭС-ЕАЭС, который по идее должен был стать нашим ответом на ультиматум Керзона (или Чемберлена, но в первом случае точнее). Многие лекала были взяты от идей Евросоюза на разных этапах его сборки, но подводили, как обычно, целеполагание, логические противоречия, а еще совершенно своеобразные отношения с Украиной, которая в реальности была довольно крупным участником транзитных и торговых схем в масштабах СНГ. Это целеполагание в итоге и приведет к тому, что будет перевернуто с ног на голову.

Пятой схемой отношений надо назвать особую систему двусторонних договоров, которая стала жизнью «самой в себе». Что нельзя решить в рамках СНГ-ЕАЭС, то можно «порешать» в рамках двусторонних соглашений. Эти соглашения в моменте, видимо, казались частью «умной дипломатии» — очень по-нашему (мы же все не чужие какие-то люди), но в итоге они же и размывали интеграционные форматы, ЕАЭС прежде всего.

Надо сказать, что двусторонняя дипломатия в стиле «посидим, порешаем, подумаем», как и вообще характерный стиль такой работы, являлись ахиллесовой пятой всех интеграционных идей России вообще.

С одной стороны, все смотрели на интеграционную модель Евросоюза с ее разными контурами, подходами и результатом в виде взаимного рынка и создания зоны взаимной, общей стоимости товаров и услуг.

С другой стороны, Евросоюз — вот всё это порождение бездуховности и греховности, в отличие от нас, всегда имел весьма приличный уровень централизации. Даже не в плане принятия решений, а в плане целеполагания.

ЕС — это весьма формализованная конструкция, где интеграция — это не просто некая абстракция (надо больше прирастать, надо больше торговать и т. п.), а своего рода матрицы-матрешки. Есть ядро — первый контур, второй контур, третий контур, четвертый, и только с Турцией есть отдельная модель отношений. Все остальное в плане статусов «кандидат», «ассоциация», «участник со статусом А», «Б» и т. д. — это все формальные и весьма жесткие критерии.

ЕС при разных проблемах и «взбрыках» игроков совершенно спокойно накладывает коллективные санкции и довольно чувствительные финансово. А почему так?

Ну тут надо посмотреть на разницу между целеполаганием и абстракцией. ЕС — это, безусловно, порождение греха, но возьмите отдельные страны ЕС и посмотрите на их внешнеторговые обороты — под 60% обороты со странами либо основного ЕС, либо его ближних контуров.

Это и есть маркер (один) общей стоимости, поэтому и санкции чувствительны, поэтому и против «коллективного бездуховного Брюсселя» не выступают, а если и выступают (что у нас ошибочно иногда принимают за «пророссийскость»), так ровно для того, чтобы доторговаться до лучшего. Эти трения потому и довольно жесткие, что идут в рамках формальных правил.

У нас не так. Формальные правила в рамках постсоветских форматов ЕАЭС-СНГ есть, но мы же люди, не какие-то там грешники-формалисты и вообще «прозаседавшиеся бюрократы». Всё можно решить в рамках частных переговоров.

Видел ли кто-нибудь (слышал), чтобы в рамках СНГ-ЕАЭС были применены какие-то финансовые штрафы, наложены ограничения? Вот есть Венгрия, которая не хочет принимать политику миграции от Брюсселя, для Будапешта предусмотрены вычеты из ряда финансовых траншей. Миграция — это формализованная часть модели ЕС, поэтому там формализованные штрафы, а противодействие политике ЕС в плане России в ЕС не кодифицировано, поэтому борьба есть, шум большой — рестрикций нет, ибо они не в рамках модели. Пока не в рамках, конечно.

А кто накладывает на Будапешт или Варшаву ограничения? Коллективный Брюссель. А ведь Варшава — это серьезнейший игрок против России, но рестрикции есть, а Варшава из ЕС выходить не собирается. Мыслимо ли, чтобы в рамках СНГ-ЕАЭС было что-то подобное? Нет.

Все это преподносится как более прогрессивная модель по отношению к ЕС, где все «инклюзивно и транспарентно», голос каждого в отличие от бездуховного Брюсселя слышится, и все проблемы решаются. Ну а как решаются? Да вот традиционно, большей частью двусторонними договорами и соглашениями. В итоге тот же ЕАЭС из формата превращается в формальность. Нормативная база, если ее сравнить с ЕС, уже скоро будет такая же в объеме, но где 50-60% оборота внешнеторгового внутри ЕАЭС-СНГ?

Надо учесть, что огромную проблему для России представлял в плане постсоветской интеграции фактор Украины. Украинский бизнес, политикум и товарный транзит разъедали отношения между участниками, как своего рода кислота. Украина везде что-то делала руками других в плане ТС-ЕврАзЭС-ЕАЭС. Подкручивала и подправляла тут и там. Этот фактор вообще мало упоминается, а он огромен.

Корневые противоречия

Притчей во языцех стала «осторожность» Москвы в плане использования фактора доходов от трудовой миграции в Центральной Азии. Нельзя про это даже вспоминать, что это у нас экономический рычаг, ибо рычаги — это у бездуховных западных грешников, а у нас полная инклюзия и интернационализм (что еще там). А вдруг и в самом деле партнеры по ЕАЭС-СНГ уйдут в объятия Запада? Все же можно «обрешать», договориться и передоговориться и т. п. Говорить тут о каких-то ограничениях в плане финансов или коллективных требованиях от «интеграционного формата» вообще не приходится.

Пока у нас работают в стиле «как бы не оттолкнуть» и «как бы чего не вышло», инвестиции уже не только от ЕС или Китая в Центральную Азию в 3,2 раза больше российских, но и инвестиции аравийских монархий приблизились к 40 млрд долл. — т. е. российской доле.

Т. е. если мы были вначале на втором месте, потом на третьем, теперь уже будем скоро на четвертом. Товарооборот взаимный как был около 10% внутри ЕАЭС между странами ЕАЭС, так и остается. Он прирастает, конечно, из-за санкций, но это и близко не европейская интеграция. Ну так и у США с Мексикой и Канадой интеграция по оборотам под 70%, без всякой формализации. Больше всего на практике за несанкционный рост оборота бьется Минск, но не всегда успешно.

Если бы ЕС не заигрался в беспробудный левацкий мультикультурализм с почти религиозным уклоном, то и в Грузии-Молдавии по теме евроинтеграции вопросов бы почти не возникало. Потому что изначально заложенное в проекте ЕС экономическое взаимопроникновение весит очень много и реально работает.

У нас же нет взаимопроникновения в плане экономики, нет общей стоимости, но в плане идеологии мультикультурализма Россия скоро обойдет Европу. Т.е. в том факторе, который категорически отталкивает от интеграции возможных ее сторонников.

Удивительная особенность этой мультикультурной идеологии отечественного разлива еще и в том, что хорошо ли, плохо ли, но фактом является формирование на основе СССР именно национальных государств. Это можно критиковать с точки зрения «постзнания» и «постистории», сколько там было заложено «национальных мин» и прочего, но историю не переделать.

Есть казахское национальное государство, туркменское, таджикское, узбекское, азербайджанское, армянское, даже белорусскую идентичность уже никуда не деть, хотя это отдельный интеллектуальный «кейс», который требует вообще нетривиальных и умных подходов к тому, как с этим работать.

Понятно, что в той же Центральной Азии пытаются говорить о «казахстанской идентичности», «узбекистанцах», «таджикистанцах» и т. д., но это симулякр для внешнего мира, поскольку строится именно в основе национальное государство. В России симулякр иного характера: «россияне без русских». Русский — это теперь вроде как некий совокупный россиянин.

В итоге получается занятная (хотя ничего тут веселого нет) коллизия, когда есть формальные структуры, но значительная часть решается через двусторонние договора и отдельно, нет экономической интеграции, рычаги давления в политических целях использовать нельзя (мы не они), при этом интеграция смысловая через мультикультурализм противоречит тому, что строят государства вокруг, и эта же смысловая конструкция отталкивает от нее тот самый русский государствообразующий народ. Все противоречит друг другу.

Если это то, что должно противостоять от России аж самим мировым центрам силы в XXI веке, то конструкторов смыслов и форматов ждет разочарование. В той же Центральной Азии ведь будет еще один мощный игрок — в виде аравийских монархий. Вот он будет обязательно.

Замыкая круг

Тот исторический цикл, который прошло СНГ-ЕАЭС, практически завершился, и главная задача, которую тут предстоит решать (если ее хотят, конечно, решать), заключается в том, чтобы переставить конструкцию с головы на ноги.

Общая стоимость ведет к интеграции в экономические форматы, экономические форматы создают центр политического целеполагания, выход за рамки политического целеполагания предполагает давление через рычаги и рестрикции, а нахождение в них — преференции. Индивидуальные соглашения заменяются коллективными и работой через общий политический центр.

Сейчас же всё начинает работать (раз цикл пройден, а работа не сделана) в обратной последовательности — конструкция СНГ-ЕАЭС начинает разлагать и разъедать саму ее основу — Россию. И она ее разложит, если все эти форматы не перестроить или вообще от них не отказаться. Правда, слишком уже далеко зашел этот процесс «обратной интеграции».

Слабо пока верится, что эти изменения произойдут за российским авторством, хотя только через них можно вернуться к позиции центра силы. Тем не менее, есть и внешние факторы, которые тут могут сработать на пользу. Если в тот же ЕАЭС войдут Иран и Узбекистан, то ЕАЭС, оставшись таковым в названии, должен будет измениться качественно, поскольку Иран — это очень сильный игрок с политическим характером.

Если войдет туда вместо Армении Азербайджан, то турецкая политика доломает российские конструкции, если Узбекистан и Азербайджан, то тем более, если будет Иран, то, наоборот, сбалансирует. Оставить как есть — значит дальше доедать уже российскую модель как таковую. Т.е. ввод дополнительных игроков абсолютно необходим, чтобы модель интеграции изменить, но ввод их в нее без Ирана усилит негативные тенденции.

Мы сами способствовали тому, что изменения в интеграционной модели зависят не столько от нас, сколько от необходимости ввода новых игроков и их качества. Иран сейчас получил статус наблюдателя в ЕАЭС. Впрочем, он не сильно весом, просто означает, что наблюдатель не должен действовать против ЕАЭС, а ЕАЭС как организация — против наблюдателя. Тут примерно как с санкциями, Казахстан, к примеру, может соблюдать санкции против РФ, но ведь санкции не против ЕАЭС, а направлены на РФ. А это «другое». На этом примере в очередной раз можно увидеть аморфность этой интеграционной модели.

Планируется и всеобъемлющее стратегическое соглашение с Ираном, сроки разные называют. Проблема в том, что Ирану еще надо будет подстроиться под кризисные факторы, которые у него работают из-за Сирии и эффекта сирийского домино. Вот на роль Ирана как мощного игрока в рамках конструкции ЕАЭС, который своим присутствием и влиянием запустит трансформацию, в теории рассчитывать еще можно. А если Иран с интеграцией задержится или «она не сложится»?